Рубрика
Происшествия и криминал
У этой истории два начала. И один итог – смерть главного героя, за которую никто не понес ответственности. А начиналось все так...
29 лет назад ангарчанка Ольга Бирюкова родила сына. Мальчик появился на свет с врожденным пороком сердца. Врачи делали неблагоприятный прогноз. Но женщина решила бороться за жизнь сына. Через несколько месяцев она с мальчиком оказалась на лечении в детской больнице Тулуна (в этом городе жила мать Ольги Бирюковой), где малыш вскоре умер. Из больницы домой Ольга Юрьевна выписалась... с ребенком – не желая мириться с потерей, она усыновила брошенного в медучреждении отказника. Приемного ребенка записала по метрикам родного сына – так на свете вновь появился Антон Бирюков. Ольга Юрьевна с мужем воспитывали сына как родного – Антон занимался плаванием, увлекался фотографией, часто ездил с родителями по заграничным курортам. После окончания 9 класса он поступил в Санкт-Петербургский юридический колледж, а затем – в Восточно-Сибирскую академию МВД. Родители купили ему машину, сын участвовал в семейном бизнесе и помогал строить дом в Ясачной. Казалось, ничто не предвещало беды в благополучной жизни молодого человека. Однако у этой истории есть и другое начало...
Последние дни прошлогоднего лета выдались на редкость жаркими. 29 августа Антон Бирюков вместе с двумя приятелями – Владимиром Кислицыным и Михаилом Сергеенко – шел по пыльным улицам частного сектора микрорайона Северный в сторону реки. Воздух плавился от удушливого пекла. Троица спешила скорее добраться до берега – где-то там, у воды, их ждала уютная, притененная от палящего солнца и посторонних глаз беседка. По дороге взяли алкоголь и закуску. С собой у приятелей было две сумки. Прохожие и не догадывались, что в них мужчины несли обрез и наган, переделанный из сигнального в боевой. Пикник обещал был «горячим». Впрочем, позже участники этих событий скажут – не друг в друга стрелять собирались, а так – побаловаться оружием на речке.
Спустя некоторое время приятели выпили, достали оружие. По словам Кислицына, Антон Бирюков вытащил револьвер (по типу «Наган-С Блеф»), а он собрал свой обрез. Начали стрелять в столб беседки и лавочку. От его выстрела из обреза пуля рикошетом задела Антона. Это ранение немного отрезвило приятелей – обрез был разобран, а наган спрятан за пояс брюк. К тому времени выпивка у компании кончилась – Михаил Сергеенко вызвонил свою знакомую и вместе с ней на машине съездил в магазин – купил и привез еще водки. Вообще, этот свидетель имел одну интересную особенность – уходил из беседки в самый важный момент и появлялся тогда, когда накал страстей между приятелями спадал. В какой-то момент он вновь покинул Бирюкова и Кислицына, отправившись просить у рыбаков сигареты. «Я спустился к реке, беседка скрылась из виду, что там происходило, я не видел, – скажет он после на следствии и в суде. – Услышал хлопок, похожий на выстрел револьвера. Вернувшись в беседку, я увидел лежащего под лавкой Бирюкова, лицо которого было в крови. Я спросил Кислицына, что произошло, предложил вызвать «скорую», но Кислицын спешно собрался, и мы ушли. По дороге я сбежал от него».
Что же произошло в беседке за те пять минут, что отсутствовал Сергеенко? Со слов обвиняемого Кислицына, между ними с Антоном Бирюковым вспыхнула ссора. Якобы в какой-то момент приятель достал нож, хотя до этого говорил, что ножа при себе у него нет, и Сергеенко пришлось бежать просить нож, чтоб нарезать закуску. Это обстоятельство, видимо, сильно разозлило Кислицына. Выяснение отношений привело к стрельбе. По словам обвиняемого, он вынужден был защищаться от агрессивного приятеля. В итоге выхватил у него револьвер и произвел выстрелы в голову.
Сторона обвинения и родные погибшего Антона Бирюкова подвергли эту версию сомнению. Ведь никто и ничто не подтверждало слов Кислицына о нападении на него Антона. Сергеенко в этот момент был далеко от беседки, а на ноже, которым Кислицыну якобы угрожал Антон, не обнаружено отпечатков пальцев Бирюкова. Сам нож, револьвер и обрез позже были найдены у обвиняемого. Даже слова Кислицына о том, что револьвер принадлежит Антону и именно потерпевший принес его на место преступления, частично опровергаются свидетельскими показаниями гражданской жены Кислицына. В ходе следствия Никанорова рассказала, что обвиняемый говорил ей, что продал золотые часы и на эти деньги купил револьвер. Также она подтвердила наличие у Кислицына ножа в черном чехле. Самого обвиняемого женщина охарактеризовала как агрессивного, имевшего крутой нрав человека, способного жестоко обойтись с обидчиком.
«В судебных материалах не раз обращалось внимание на то, что мой сын и Кислицын были друзьями, – говорит Ольга Бирюкова. – Это неправда. Да, в последнее время Антон общался с ним. Но скорее по необходимости, чем по дружбе. Кислицын был нашим соседом, занимался боксом, всегда был очень сильным, резким, влиятельным, его многие боялись в округе. Уверена, что и Антона он держал возле себя не просто так. В последнее время у нас на даче стали пропадать ценные вещи. У меня был разговор с сыном: как я поняла, он откупался от Кислицына, боясь его. По этому поводу незадолго до гибели Антона я обращалась с заявлением в полицию. Несколько раз наблюдала, что сын не берет трубку, когда ему на телефон звонит Кислицын. Разве это можно назвать дружбой? И тем не менее Кислицын имел большое влияние на Антона. Их часто видели вместе, а за несколько дней до своей смерти сын ушел из дома. Сказал, что будет жить у девушки. В итоге все закончилось вот так страшно».
О смерти Антона Ольга Юрьевна узнала 30 августа. На похоронах ноги не держали ее, в какой-то момент убитая горем мать упала и больше уже не поднялась. После ухода из жизни Антона женщина серьезно заболела – у нее отнялись ноги. Позже врачи диагностировали раковое заболевание костей. Ее жизнь разделилась надвое: до 29 августа 2013 года и после. До этой даты – семейное благополучие, планы, бизнес. После – только воспоминания и тяжелый недуг. И еще – желание наказать убийцу своего сына.
Как говорит Ольга Юрьевна, «следствие по делу велось оперативно. Кислицын был задержан через несколько часов после убийства – оперативники нашли его в кафе на центральном рынке, где он «запивал» стресс. При нем было обнаружено оружие убийства – тот самый револьвер. Задержанный не отрицал факт стрельбы по живой мишени. Впрочем, вину в убийстве он не признал, до последнего утверждая, что это была вынужденная самооборона».
– Как вы представляете себе самоборону? Как минимум это активная защита от агрессивного нападения физически более сильного или вооруженного человека, – рассуждает Ольга Бирюкова. – А вот как описывает свою самооборону Кислицын: Бирюков стал угрожать, сказал, что зарежет. Эта угроза была воспринята реально, потому что у Антона был нож. Тогда обвиняемый схватил со стола заряженный револьвер, приставил его к голове Бирюкова и нажал на курок. Произошла осечка, тогда Кислицын выстрелил в упор еще раз, убив неприятеля. А ведь Антона нашли лежащим под лавкой со сложенными руками. Такое впечатление, что его застрелили во сне. Об этом и свидетельствует экспертиза крови – сын в момент смерти был пьян настолько, что не смог бы ни напасть, ни оказать сопротивление. Я уверена, что ни ножа, ни револьвера он в руках не держал. Просто преступнику выгодно было оговорить его, чтоб не попасть под статью. Даже находящийся у него под влиянием Сергеенко лишь частично подтверждает его слова. Но судья Агаева приняла к сведению именно версию обвиняемого, квалифицировав все произошедшее как необходимую самооборону. Суд не смутили те факты, что, пытаясь оправдать себя, подозреваемый неоднократно менял свои показания и многие из них не нашли подтверждения в ходе проводимых экспертиз. Так, было доказано, что Антон не получал никаких травм от случайного выстрела из обреза. Кроме того, из револьвера, приставленного к его голове, не было произведено выстрела, который закончился осечкой. Зачем Кислицын говорил все это? Сторона обвинения обратила внимание на тот факт, что на ноже, которым Антон якобы угрожал своему убийце, не было найдено его следов.
Согласно выводам судебных заседаний, Кислицын просто спасал свою жизнь и не может быть признан виновным в смерти Антона Бирюкова. «Поскольку очевидцев самого конфликта не было, то свидетельством его обстоятельств могут быть только показания подсудимого, – говорится в приговоре. – При этом не имеет существенного значения, кому принадлежал нож, находившийся на месте происшествия, где подсудимый взял револьвер – со стола, как он говорил на следствии, или выдернул его из-за пояса потерпевшего, о чем пояснил в суде. В соответствии со ст. 45 Конституции РФ каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. При этом ни суд, ни тем более сторона защиты не должны искать ответы на вопросы стороны обвинения о том, почему у подсудимого не имелось телесных повреждений и почему он не убежал, спасаясь от угрозы, на которые самой стороной обвинения не дано ответа».
В итоге Кислицыну было предъявлено только обвинение в незаконном приобретении и ношении огнестрельного оружия. И он был признан виновным по соответствующей статье 222 УК РФ и приговорен к двум годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении. В зачет этого срока вошло время пребывания задержанного в изоляторе, а это значит, что через год Кислицын выйдет на свободу.
«В силу своего физического состояния я не смогла присутствовать на заседаниях суда, – говорит Ольга Бирюкова. – Врачи признали у меня рак 4 стадии. Все эти месяцы меня не отпускала мысль, что убийца моего сына должен понести заслуженное наказание. И выводы следствия не заставляли сомневаться в вынесении справедливого решения. Однако приговор, вынесенный Ангарским городским судом 6 августа, стал для меня потрясением. По сути, человек, лишивший Антона жизни, вообще остался безнаказанным. Так как Кислицын был полностью оправдан по обвинению в убийстве, мне как потерпевшей было отказано судом в возмещении всякого ущерба – морального и материального. Но я этого дела просто так не оставлю – не для того мне Бог дал время и силы. В положенные сроки нами было подано прошение об апелляции. Мне известно, что не удовлетворенная приговором прокуратура также подготовила весь пакет необходимых документов. Кроме того, я написала в областную квалификационную комиссию жалобу на действия судьи Агаевой. Мне терять уже нечего, буду бороться до последнего. Если надо – дойду до Москвы».
Это «дойду», прозвучавшее из уст прикованной к постели тяжелобольной несчастной женщины, потрясает до глубины души. Фигура речи больше похожа на проклятие убитой горем матери. Ответа на вопрос о причинах того, что произошло 29 августа 2013 года, Ольга Юрьевна не знает. «Я всегда считала, что Антона ждет благополучное будущее, – говорит она. – Может быть, мне не стоило записывать его на имя умершего в младенчестве родного сына. Мы долго не говорили Антону, что он приемный. Он сам узнал это в 18 лет – «добрые» родственники мужа рассказали ему правду. Я тогда предложила ему: хочешь – поедем в Тулун, попытаемся найти твою родную мать. А он сказал, что ему это не надо, что он нас с отцом считает своими настоящими родителями. Но что-то изменилось. Нет, он остался таким же добрым, заботливым, всегда был готов помочь, все умел делать своими руками. И все же в наших судьбах произошел перелом, особенно это чувствовалось в последнее время. Он так и не закончил учебу в академии МВД, начал выпивать, стал водиться с такими личностями, как Кислицын. Но я знаю точно: перед смертью он не нападал ни на кого, а наоборот – стал жертвой пьяного безжалостного убийцы. Человек, которому он, возможно, доверял, просто приставил к его голове дуло револьвера и выстрелил в упор. Эта мысль не дает мне покоя, она гонит прочь тяжкий недуг, придавая сил и решимости искать справедливости. Антон снится мне почти каждую ночь. Ему тоже нет покоя. Мне очень его не хватает, очень. Сын не был мне родным по крови, но всегда останется родным в душе».