В одном из июльских номеров газеты мы рассказывали читателям о сокровищнице нашего Музея часов – экспонатах, скрытых от глаз посетителей и находящихся на полках хранилища. Только треть знаменитой коллекции часов доступна для осмотра, остальные хронометры ждут своего звездного часа в музейных фондах. Здесь можно встретить настоящие редкости! Вот о них-то мы и говорили с хранителем музея Баирмой Бартановой. В продолжениe этой темы – ее рассказ об истории самых интересных часов.
«Часы, находящиеся в коллекции Музея часов, интересны специалистам и обычным людям не только как произведения искусства и исторические раритеты определенной эпохи, – говорит Баирма Владимировна, – отдельного внимания заслуживают истории их поступления в музей. Чем старее экспонат, тем более витиеватый путь он проделал, прежде чем попал к нам. Некоторые часы побывали в разных странах и вместе со своими владельцами пережили увлекательные приключения.
Несколько лет назад мы начали вести летопись, в которую заносим все, что нам известно об авторе, о создании часов, их владельцах и самое главное – о том, как они попали в музей. Эту книгу историй решено было назвать «Легенды времени». Факты и версии из нее наши сотрудники часто используют во время экскурсий, и отмеряющие ход времени часы – старинные и современные – обретают имена, судьбу, характер. Нередко и сами посетители дополняют истории часов, рассказывая нам новые сведения о прежних владельцах и дарителях».
Совсем недавно так случилось с настольными часами, которые были экспонированы на выставке, посвященной 70-летию Победы в Великой Отечественной войне. «Эти часы давно уже находятся на хранении в ангарском музее, их передал в коллекцию сам Павел Курдюков, – рассказывает Баирма Бартанова. – Часы особенны тем, что имеют дарственную надпись: «На память тех. лейтенанту Макаровскому Ф. И., прошедшему вместе с коллективом ТАРМа славный путь Победы от Дона до Берлина. 9 мая 1945 года, город Прага». Логично предположить, что они были привезены из Германии после окончания войны. Здесь они были украдены у Федора Макаровского. Спустя несколько лет часы приметил в ломбарде бывший однополчанин Макаровского. Он узнал их по характерной надписи и отлично помнил сам момент награждения в Праге. В память о боевом друге он выкупил часы и увез их в Усолье. Почему потом он решил отдать их ангарскому мастеру и коллекционеру Павлу Курдюкову? Вероятнее всего, потому что считал, что музейная коллекция – самое надежное и достойное место для хранения этого раритета. Павел Васильевич привел в порядок настольные часы и выставил в музее, где их и увидел Федор Макаровский. Павел Курдюков организовал встречу двух однополчан, а наградные часы так и остались в музейной коллекции. Описанные события произошли в 70-е годы.
И вот два месяца назад эта история получила продолжение: в мае на юбилейную выставку к нам пришла внучка Федора Макаровского – Светлана Юрьевна. Она хорошо знает военную историю своего деда и поделилась с нами этими сведениями. Федор Иванович родился в 1907 году в Рязани. Семья имеет польские корни. В армию Федор Макаровский был призван еще в 30-е годы. В Великую Отечественную был механиком танка. Однажды в бою был контужен. Имел множество боевых наград. Эти часы командир подарил ему в последние дни войны после ожесточенных сражений за Берлин. В конце 40-х годов Федор Макаровский с женой Софьей Федоровной приехали в Иркутск (до войны они некоторое жили здесь), затем в Шелехов, а в 1948-м поселились в Ангарске. Федор Иванович умер в 1984 году. Здесь живут его внуки, правнуки и праправнуки, которые гордятся боевым прошлым своего предка и знают, что его часы входят в коллекцию единственного в России Музея часов».
Настоящим открытием для музейных работников стала история других часов – бронзовых фонарных английского производства, которые размещены в отдельной витрине в выставочном зале на первом этаже. Пожалуй, это самые старые часы в нашем музее, и они действительно являются очень ценными и редкими. На свете осталось лишь несколько подобных экземпляров. Они относятся к так называемым «люцерновым» часам, которые получили распространение в Англии в XVII веке. Бронзу и латунь использовали для изготовления не только деталей механизма, но и самих корпусов, именно поэтому часы были очень тяжелыми. Назывались они люцерновыми, поскольку, подвешиваемые на стену или поставленные на стол, напоминали по форме старинные свечные фонари. По другой версии, слово «люцерновый» восходит к слову «лакттерн» – латунь. Каркас состоял из бронзовых и железных плит, к ним крепились латунные открывающиеся дверки. Плиты скреплялись по углам четырьмя опорными колоннами. На циферблате первых экземпляров была только часовая стрелка, сверху размещался большой бронзовый колокол (в часы был встроен не только механизм хода, но и механизм боя). У первых люцерновых часов, популярных в Англии, были гири, потом стал использоваться пружинный завод. Часы, хранящиеся в ангарском музее, имеют два ключа. Один для завода хода часов, второй – для боя. При поступлении часы имели лишь одну часовую стрелку. Возможно, когда-то была и вторая. Первые экземпляры таких часов начала XVII века действительно были с одной стрелкой, позже часы стали делать и с минутной стрелкой. Часы XVII-XVIII веков были не только прибором, показывающим время, но и образцом декоративно-прикладного искусства, предметом роскоши. В период строительства Санкт-Петербурга Петр I приглашал многих иностранных специалистов, среди них были и англичане. Можно предположить, что часы были завезены в Россию в то время. А может, они попали сюда значительно позже. Сейчас очень трудно определить, когда и как они пересекли границу нашей страны. Но в итоге эти уникальные часы оказались в семье жительницы Ленинграда Марии Рикман, которая впоследствии и подарила их ангарскому музею.
«Известно, что часы поступили к нам в конце 70-х годов, – продолжает рассказ Баирма Бартанова. – Мария Рикман отправила их посылкой в Ангарск, сопроводив открыткой вот с такой надписью: «Дорогой Павел Васильевич! Мои знакомые сообщили мне о статье в нашей ленинградской газете «Смена», где помещены снимки часов, в том числе и моих, теперь – ваших, поступивших в ангарский музей. Мне, конечно, было очень приятно прочитать статью и увидеть часы. Как бы обрадовался этому мой покойный муж! Вот так бывает в жизни. Если бы я не приехала прошлым летом в Ангарск и мои друзья не повели бы меня в музей, которым все в Ангарске гордятся, моим очень дорогим мне по воспоминаниям часам суждено было бы попасть в металлолом после моей смерти. А теперь они в Ангарске. Спасибо вам, дорогой Павел Васильевич, за ваш благородный труд, за радость, которую вы дарите очень многим людям. Я мечтаю вновь приехать в Ангарск, познакомиться с вами и повидаться с музеем. Большой привет Ульяне Яковлевне, берегите себя, вы очень нужны людям».
C 1979 года красивые бронзовые часы в виде фонаря украшают богатую коллекцию Музея часов. А вот информацию о личности дарительницы удалось узнать совсем недавно. В 2013 году старинными английскими часами заинтересовались журналисты «Иркутского репортера», которым удалось разыскать сведения о Марии Рикман. Как выяснилось, одна из жительниц Северной столицы по фамилии Рикман оставила заметный след в отечественной кинологии. Мария Леонидовна пережила блокаду, была членом Ленинградского клуба служебного собаководства, судьей республиканской категории по служебному собаководству. Эрдельтерьеры были ее любимыми собаками, работа с ними – увлечением всей жизни, причем и в блокаду тоже. В Санкт-Петербургском благотворительном фонде помощи бездомным животным сохранились ее воспоминания о военных годах: «Мой Фред охранял здание школы. В первый месяц войны он был связным между штабами МПВО. Наступил 1942 год. Погибли почти все собаки, и мой Фред в том числе».
«Жизнь Марии Леонидовны – это подвиг во имя служебного собаководства, пример для всех нас, – вспоминают члены Ленинградского клуба служебного собаководства. – Почти 60 лет она являлась активным членом нашего клуба. В 1931 году родился первый эрдельтерьер Марии Леонидовны, и с тех пор она страстно пропагандировала эту замечательную породу… Принадлежавшие ей Саба, Лушка, Былинка-Дота и другие собаки встречаются во всех без исключения родословных эрдельтерьеров, имеющих ленинградские корни. К концу 50-х годов расширился круг эрделистов, и для каждого находилось у Марии Леонидовны доброе слово, терпеливо разъясняла она своим многочисленным ученикам тайны породы, прививала любовь к эрдельтерьеру. Жизненные бури не обходили стороной Марию Леонидовну, но она обладала огромным запасом оптимизма, внутренней энергии, заряжая ими окружающих. Она очень любила людей. Вот такой – веселой, доброй и деятельной – она навсегда останется в нашей памяти».
Опубликовавшие эти свидетельства корреспонденты «Иркутского репортера» высказали сомнение, что найденные ими сведения касаются дарительницы английских часов. Эта статья завершалась так: «Мы не знаем, бывала ли Мария Рикман, собаковод, когда-то в Ангарске. В архивах Ангарского музея часов не осталось никаких сведений о том, что дарительница увлекалась собаководством. В присланной открытке ни слова об увлечениях самой Марии Рикман или ее профессии. Собаковод Мария Рикман ушла из жизни в декабре 1990 года. Очень хочется надеяться, что в Санкт-Петербурге остались ее родные, которые могли бы пролить свет на загадку, та ли это Мария Рикман или просто ее полная тезка».
И вот спустя несколько месяцев после выхода этой публикации в Музей часов пришел отклик на эту статью. «Нам на электронную почту поступило письмо от москвички Натальи Шемановой, – вспоминает Баирма Бартанова. – Она прочитала журналистский материал в Интернете и решила обратиться к нам, так как узнала в Марии Рикман свою родственницу».
«Я хорошо знала ее, – написала Наталья Шеманова. – Она была замужем за Владимиром Викторовичем Рикманом, братом моего дедушки. Сама Мария Леонидовна – дочь известного русского генерала и путешественника Леонида Артамонова. Ее мать Елизавета Хартман-Артманова, как мне рассказывали, была фрейлиной императрицы. В первые годы советской власти она эмигрировала в Америку. Что мне известно о Марии Леонидовне? То, что она жила и работала в Ленинграде, преподавала английский язык в каком-то институте. Она была страстной собачницей. Они с мужем специально переехали из Ленинграда в деревянный дом в поселок Песочный в Ленинградской области, чтобы заниматься собаками. В детстве я часто бывала у нее в гостях, сохранилось мое фото с ее любимым эрдельтерьером. Последний раз я приезжала к ней со своим мужем в 1987 году. А потом у меня появились дети, и гостить больше не получалось. Знаю, что Мэри (так звали ее близкие) очень любила путешествовать, как и ее отец. Она имела много знакомых и друзей в разных городах нашей страны и за рубежом. Даже когда ей было за 80 и у нее болели ноги, она купила билет на теплоход до Астрахани. Думаю, что в 70-е годы она могла побывать в Ангарске и познакомиться с основателем Музея часов. Сделать щедрый дар – это в ее духе! Может быть, потому что у нее не было наследников, она часто раздаривала знакомым, друзьям и просто хорошим людям вещи, которые остались у нее от родителей. Но она старалась дарить только то, что нужно другим, то, что они хотели бы получить на память. Когда в конце 70-х годов я и мой брат стали верующими, Мэри отдала нам иконы, которыми ее родители благословляли их брак с Владимиром. Я до сих пор вспоминаю Мэри. Она была оптимисткой, любящей жизнь, людей, животных, имела активную жизненную позицию. Всегда была открыта для других. Постоянно навещала больных родственников и друзей, которых у нее было много. А в тяжелые моменты жизни ей самой помогали друзья и ученики. Письма свои она обычно кончала так: «Крепко обнимаю! Мэри».
Вот какую необыкновенную личность открыли старинные английские часы. Давно уже нет на свете человека, который их создал, российского императора, при котором они оказались в нашей стране, членов семьи Рикман, которые хранили их как символ своего домашнего очага, дарительницы, рискнувшей отправить старинную дорогую реликвию обычной посылкой в Сибирь, а часы-фонарь до сих пор идут, отсчитывая нескончаемый ход вечности…