10 февраля исполнилось бы 80 лет Борису Ханину, почетному спасателю, заслуженному путешественнику и первому руководителю спасательной службы нашего города.
О своем отце, ушедшем из жизни в прошлом году, рассказала его дочь, Ирина Ефимова.
– Ирина, Бориса Петровича в Ангарске знал каждый, кто увлекался туризмом: от взрослых до ребятишек. Как получилось, что для вашего отца любовью всей его жизни стали именно горы, с их красотой и страшной опасностью, а профессией – спасение человеческих жизней?
– Папа родился в 1936 году в Ленинграде и пережил в детстве все ужасы, которые только можно себе представить. Началась война, его отец, мой дед, ушел на фронт. А бабушку объявили врагом народа, посадили в лагерь. Отец стал беспризорником. И, конечно, не пережил бы блокаду, но случилось чудо. Семейное предание гласит, что дед со своим кавалерийским полком окружил лагерь, где была бабушка. Ее освободили, и, отыскав сына, она уехала на другой конец страны, в Биробиджан, а потом и вообще на Сахалин, в город Долинск.
Работу найти она так и не смогла (клеймо врага народа – это на всю жизнь), и отец не получил никакого образования. С ранних лет трудился, содержал семью. Отслужил в армии.
А потом нашел первую работу, которая была действительно по душе, – устроился инструктором на турбазу «Горный воздух». И буквально заболел походами.
Он рассказывал, что природа на Сахалине безумно красивая: высокие холмы, нерестовые реки, долины. Там негде было совершать категорийные восхождения, зато люди постоянно ходили в несложные походы выходного дня. Это было начало шестидесятых, самый расцвет туристической романтики.
Правда, за романтику и красоту приходилось платить. С гор прямо на город часто сходили лавины. А сугробы наметало двухметровые, выше дверей. Там, рассказывал отец, дома строили с дверями, открывающимися вовнутрь, и большими сенями, чтобы проще было после лавины «откапываться».
Интересно, что отец сразу подошел к своей работе инструктора со всей серьезностью. Он где-то раздобыл японский трофейный атлас Сахалина, на котором были отмечены все тропки. Но время было непростое. Кто-то сообщил об атласе в «соответствующие органы». Папу вызвали куда надо и атлас изъяли. А взамен выдали советский, попроще.
– А как отец попал в Ангарск?
– Мы приехали уже семьей. В 1963 году он на танцах познакомился с моей мамой, Верой Кирсантьевной. Она работала в аптеке. Однако отцу удалось «заразить» ее туризмом сразу же, окончательно и бесповоротно. Вместе они сплавлялись по рекам, ходили в несложные походы.
Иногда не обходилось без казусов. Уже будучи женатыми и много лет прожив в Ангарске, папа с мамой пошли на наш пик Черского. Кто-то сказал маме, что там много черники, горбовиков не было, и родители взяли с собой... огромную, тяжеленную двадцатилитровую кастрюлю! Папа ее все восхождение в рюкзаке тащил. Черники на пике Черского не оказалось... Всю дорогу назад он с мамой не разговаривал.
Ну а тогда, в молодости, конечно, в горы ходили они налегке. Вскоре поженились, родилась я. А в 1964 году семья Ханиных перебралась за лучшей жизнью в молодой строящийся Ангарск.
– Борис Петрович сразу устроился работать спасателем?
– Нет, конечно. Тогда как таковых спасателей еще вообще не было. Папа устроился работать на АНХК сварщиком и стал активным участником туристического движения. Он рассказывал, что так, как в шестидесятые годы, в Ангарске больше никогда не был развит туризм. В походы ходили по 50 человек. Как на демонстрацию: с лозунгами, плакатами. Еду варили в ведрах, чтобы хватило на всех. Любимыми маршрутами были Витязь, Аршан, Нилова Пустынь.
Постепенно ангарчан перестали удовлетворять уже хоженные тропы. И они стали замахиваться на серьезные, категорийные походы. Сейчас страшно представить – люди шли в горы на голом энтузиазме. Не было ни спасательных служб, ни соответствующего снаряжения, ни даже карт. Ходили по схемам. И многие жители нашего города смогли стать настоящими путешественниками по родному краю – первооткрывателями пиков и перевалов. Именно они впервые нанесли их на карту. Среди фанатов туризма кроме отца были еще Гера Орлов, Сергей Попов (он, кстати, одно время депутатом был). В горах в одной связке порой были и рабочие, и инженеры, и учителя, и артисты. Все равны!
– Получается, что спасательных служб вообще не было? А когда они появились?
– Появились спасатели тогда, когда государство поняло: туристов-романтиков пришла пора спасать. Неподготовленные люди, стремившиеся взять новые вершины, часто гибли. И на правительственном уровне было решено создать КСС (Контрольно-спасательную службу). Ее возглавил единственный штатный спасатель – Валерий Краснин. А остальных призывали в экстренных случаях, на общественных началах. Вошел в состав КСС и папа. Стоит заметить, звание «общественного спасателя» было очень почетным. Эти люди пользовались на работе огромным уважением. И оранжево-белый советский значок КСС конца шестидесятых годов был главной гордостью папы. Его невозможно было купить. Только заработать.
С работы на период спасения чьих-то жизней отпускали беспрекословно. Оплачивали эти командировки как рабочее время плюс премия. Но все понимали, что спасатели это заслужили. Их труд – не то, что показывают в фильмах про супергероев. В спасательском гимне «Присел малютка вертолет» поется о том, как мало удается найти в горах выживших людей, и о том, что часто помогать уже, к сожалению, некому. Это была папина любимая песня.
Знаете, как ищут людей под лавиной? Я сама спасатель второго класса и наравне с мужчинами часто выполняла эту работу. Глубина, на которой может находиться человек, – 5-7 метров. Группа спасателей встает рядом на ширине шага, и каждый с силой начинает вгонять в наст щуп (металлический шест). Вытащил щуп с кусочком одежды? Значит надо копать. Под снегом человек. Вытащил «пустой»? Делаешь шаг вперед и снова вгоняешь щуп... И так на протяжении целого светового дня. Тяжелый труд. Который, если повезет, закончится извлечением тел погибших...
– А когда Борис Петрович стал профессиональным спасателем?
– Ну, до этого было далеко. В 1975 году он перешел на работу на АЭХК. Был дефектоскопистом, проверял качество сварки. Можно сказать, тоже отвечал за безопасность. Чтобы мы, ангарчане, спали спокойно и ничего на серьезном производстве не рвануло.
На пенсию он вышел в 1986 году по вредности. Но без работы не оставался и нескольких часов. Тут же, в день ухода, он был принят в Контрольно-спасательную службу на должность инструктора (а фактически спасателя). Занимался любимым делом, да еще и зарплату впервые за это начал получать. А позже – в 1990 году – возглавил Южно-Байкальскую горно-спасательную службу, которая была уже подразделением МЧС.
Интересна, кстати, сама история возникновения МЧС. Папа рассказывал, что в 1988 году, когда случилось страшное землетрясение в Армении, многие сотрудники КСС, а также спасатели-добровольцы из других стран поехали помогать разгребать завалы. Конечно, поехал и он. И все были поражены тем, что у иностранцев есть снаряжение, техника, специально обученные собаки. Ни у кого в СССР этого не было. И тогда, в декабре, уже после ликвидации последствий землетрясения, наши ликвидаторы собрались в Москве и решили – Министерству чрезвычайных ситуаций быть! Мой папа тогда был в президиуме собрания. Вот как признавали его заслуги в Советском Союзе.
– Сколько жизней ему удалось спасти?
– Этого никто не считал. Но могу сказать, что на всех громких авариях, известных в области, он был лично: где-то сам спасал, а где-то был руководителем спасработ. Вместе (я в должности рядового спасателя, а он – руководителя) мы были в Мамонах, на месте падения «Руслана» (когда самолет-гигант рухнул в Иркутске на жилой дом). Работал он и на месте взрывов в 72 квартале и в 10 микрорайоне, и на местах многих других трагедий.
За все это он платил, как и любой спасатель, здоровьем. Работая на «Руслане», получил отравление углекислым газом, диоксинами, свинцом. Во время ликвидации другой аварии – отравление тетраэтилсвинцом. А уж ртути приходилось убирать – без счета!
Как-то была история: один человек решил отравить ртутью своих близких, чтобы заполучить квартиру. Разлил ее по дому везде в больших количествах. Женщина, которую он хотел со свету сжить, была слепая. Хорошо, соседка увидела и вызвала спасателей.
Помню, когда мы приехали, сами обомлели. А папа: «Без паники. Где марганцовка? Берем клизмы и собираем». Вот так и собирали. И не раз. В девяностые почему-то «мода» на ртуть пошла – нашли, понимаешь, средство для убийства.
Но самые памятные случаи из папиной жизни – это, конечно, спасение людей, которых и не чаяли найти живыми. Как-то один охотник взял с собой в лес семилетнего сына и в районе реки Быстрой потерял. Заблудившийся ребенок! Что может быть страшнее... Мужчина вызвал спасателей. Приехали тут же. Искали-искали – все без толку. Уже уезжать собирались. Думали, ребенка в живых нет. А мой отец сказал: «Я уверен, что ребенок может быть вон там!» Все усомнились: мол, далеко. А он пошел. И потом часто рассказывал, как вышел на поляну, где на пеньке мальчишка сидел. Заплаканный, грязный. Но живой!
– Борис Петрович ведь был не только спасателем, но и тренером по спортивному туризму. Вы, наверное, его первая и самая главная воспитанница?
– Пожалуй, да. Меня он начал брать в походы с пяти лет. «Чтобы могла себя обслужить и убить на себе комара!» – говорил он. Вот и вырастил единственную женщину-спасателя на весь регион. Но спрашивал строго. Когда я пришла в спасотряд, работать приходилось наравне с мужчинами. Спуску он мне не давал. Относился намного суровее, чем к остальным.
А потом начал тренировать других детей. Первая секция туризма в клубе под названием «Ермак» находилась в квартале «А». Он начал тренировать три первых класса из школы №25 и занимался с ними 10 лет. До самого выпуска. Потом взялся за своих внуков – Алексея и Александра. С 2002 года они по всем соревнованиям ездили. Тогда же открыл клуб «Юный спасатель».
Но с годами выяснилось, к сожалению, что его опыт тренера не слишком-то в городе нужен. Пришли молодые, более напористые: Олег Орлов, Олег Моргунов, Александр Федоров. Двое последних – профессиональные спасатели. Причем Олег Моргунов как раз из того самого класса школы №25, который папа тренировал.
И все-таки отец считал, что его опыт может многим пригодиться. Он поехал учить детей в Усольский район: в Мишелевку, Биликтуй. Добирался на электричке – машины у него никогда не было, и он ее не умел водить. И несмотря на возраст (старше 75 лет!), ему это не было тяжело ни в жару, ни в мороз. Команды успешно выступали на соревнованиях.
Два года назад после очередных состязаний (в конце декабря) он приехал домой, перешагнул через порог и упал. Инфаркт. Его удалось спасти. Долгое время папа провел в реанимации. Но восстановиться полностью так и не смог.
На его похоронах было очень много людей. То самое поколение туристов шестидесятых, их дети, внуки, его ученики. Думаю, что папа многое им дал. И его уроки, а порой и его умелые руки и выдержка спасли кому-то жизнь.
– Его заслуги были признаны при жизни?
– Да. Все его награды и знаки отличия мы сохраняем. Удостоверение Заслуженного спасателя под №1 (в стране!), нагрудный знак «Почетному спасателю», медаль «Заслуженный путешественник России», «Альпинист России» и другие знаки отличия. Все это реликвии для нашей семьи. И, думаю, для всего города тоже. Ведь такими людьми стоит гордиться, их стоит помнить.
От автора
Несмотря на то что в спасательской среде России Борис Ханин был очень известным человеком, большинство жителей города мало что знает об ушедшем из жизни герое. Его имя нигде не увековечено. Он так и не стал почетным гражданином города. Может, к юбилею города все же стоит отдать дань памяти и уважения Борису Петровичу? Человек, который был спасателем №1, заслужил это как никто другой.