Летом поток посетителей Музея часов значительно возрастает. Когда на улицах города жарко и душно, в залах музея царит особенная атмосфера, перезвон и тиканье часов порой настраивают на философский лад. Невольно можно задаться вопросами: откуда здесь так много часов, как они попали в музей? Старинные и современные, роскошные и самые простые – все они несут в себе некую тайну, выступают свидетелями жизни многих поколений, исторических событий и повседневной жизни их бывших владельцев.
В настоящее время здесь хранится более полутора тысяч различных измерителей времени. К сожалению, о многих часах нам мало что известно. Павел Васильевич Курдюков, основатель музея, не вел записей о том, как и откуда попадали к нему часы и кому принадлежали раньше.
В Музее часов есть необычный экспонат. Это старинные настольные часы-«фонарь». Долгое время о них было известно только то, что их подарила жительница Ленинграда Мария Леонидовна Рикман. Свой дар она отправила в Ангарск посылкой по почте в 1976 году. К сожалению, сопроводительного письма или записки не сохранилось. Не осталось никаких сведений о том, как часы попали в ее семью. Однако кое-что из этой истории все же удалось узнать.
Мария Леонидовна Рикман гостила у друзей в Ангарске летом 1976 года. Посетила Музей часов и тогда же, видимо, решила передать сюда семейную реликвию – старинные часы. В ленинградской газете «Смена» от 15.10.1977 года была опубликована статья С. Ивановского «Недремлющий брегет и другие». В ней есть упоминание о ее даре. Только назван он часами мексиканскими, изготовленными в XIX веке. В ноябре того же года в музей пришла открытка от Марии Леонидовны, прочитавшей ту самую заметку. Открытка с таким содержанием: «Дорогой Павел Васильевич! Мои знакомые сообщили мне о статье, где помещены снимки часов (в том числе и моих – теперь Ваших), поступивших в Ангарский музей часов. Мне, конечно, было очень приятно прочитать статью и видеть часы. Как бы обрадовался этому мой покойный муж. Вот так бывает в жизни. Если бы я не поехала прошлым летом в Ангарск, и меня мои друзья не повели бы в музей, которым все в Ангарске гордятся, моим (очень мне дорогим по воспоминаниям) часам суждено было бы попасть в металлолом после моей смерти, а теперь они в Ангарске! Спасибо Вам, дорогой Павел Васильевич, за Ваш благодарный труд на радость очень многим людям. Я мечтаю вновь приехать в Ангарск, познакомиться с Вами и повидаться с музеем. Мой большой привет Ульяне Яковлевне. Будьте здоровы, берегите себя. Вы очень нужны людям. Искренне Ваша М. Рикман». Но опять ни слова об истории часов.
В апреле 2015 года в музей пришло письмо от москвички Натальи Шемановой. Наталья Алексеевна оказалась внучатой племянницей Марии Леонидовны и сообщила нам много интересных фактов о ее семье. Мария родилась 6 января 1904 года в Санкт-Петербурге в семье генерала Артамонова. У нее было два старших брата – Иван и Георгий (Юрий). Отец Марии, Леонид Константинович Артамонов, был генералом, путешественником и членом Русского Географического общества. Его сохранившиеся работы имеют непреходящую научную ценность и позволяют вписать его имя в перечень выдающихся русских путешественников по Африке и странам Ближнего Востока. После революции он работал в различных советских учреждениях, был арестован как бывший царский генерал, но затем освобожден. Умер 1 января 1932 года. Мать, Елизавета Егоровна Артамонова, в девичестве Гартман, по семейному преданию, была придворной фрейлиной. После смерти мужа в 1933 году она выехала через «Интурист» в США, в Чикаго. Там уже проживал ее сын Георгий (Юрий), старший брат Марии, уехавший еще в 1920-х годах. Все эти факты указаны в автобиографии Марии, составленной ею в 1938 году.
Сотрудникам музея удалось связаться с Лизой Ричи-Фарнсуорт, дочерью Юрия Артамонова, проживающей в Вашингтоне. Она является автором переводов на английский язык произведений поэтов Серебряного века, известной американской поэтессой и журналисткой. В конце 1980-х годов в Москве состоялась встреча Лизы с тетей Марией Леонидовной.
Тот факт, что в Музее часов хранится их семейная реликвия, необыкновенно взволновал Лизу. Это сподвигло ее на издание поэтического сборника BABUSHKA’S BEADS: A GEOGRAPHY OF GENES об истории их семьи, который вышел в печать в феврале нынешнего года. В книге очень много семейных фотографий.
Мария Леонидовна Рикман прожила яркую, наполненную трудами жизнь. Удивительно, что ей, дочери царского генерала и придворной фрейлины, удалось выжить в годы массовых репрессий и в блокадном Ленинграде. Выдержка из ее письма родным: «Я думаю, что наше поколение, прошедшее через все ужасы и тяготы 30-х и 40-х годов, выработало в себе девиз – жить, а не доживать, а для этого надо делать все, что в наших силах...»
Всю свою жизнь Мария Леонидовна преподавала английский язык, которым владела в совершенстве. С 1930 года работала в АН СССР, в Комитете по подготовке кадров. Одновременно с педагогической деятельностью занималась общественной деятельностью при ОСОАВИАХИМе в секции служебного собаководства. В 1931 году в секции родился первый эрдельтерьер, и с тех пор Мария Рикман страстно пропагандировала эту замечательную породу. В 1956 году за помощь милиции в борьбе с хулиганством она была награждена именными наручными часами.
Мария Леонидовна была награждена медалью «За оборону Ленинграда». Всю блокаду она оставалась в осажденном городе. Выдержка из ее письма родным от 28 января 1974 года: «Дорогой Женя! (племянник М.Л. – авт.) Посылаю тебе свою карточку. Меня снимали на работе для стенда ветеранов блокады. Ты ведь знаешь, что сейчас отмечается 30-летие снятия блокады Ленинграда. Это незабываемая дата. У меня до сих пор в памяти остается все, что было пережито в блокаду, до мельчайших подробностей. И каждый год в эти дни я все переживаю вновь и плачу о тех, кого уже нет».
Интересна судьба старшего брата Марии. Георгий (Юрий) Артамонов учился в Пажеском корпусе и Политехническом институте в Петрограде. В своей автобиографии Мария пишет, что «... весной 1919 года Юрий уехал на юг и служил на охране сахарного завода в Харьковской губернии. В 1924 или 1925 году от вернувшихся из Америки профессора Лапирова-Скобло и проф. Шателена, бывших там в командировке, мои родители узнали, что брат мой был подобран и отправлен в Америку Американским Красным Крестом, т.к. вследствие заболевания сыпным тифом находился в бессознательном состоянии и бредил по-английски и был принят за американца».
В США Юрий продолжил образование в университете Джорджа Вашингтона и в Йельском университете, который окончил в 1923 году с дипломом инженера-электрика. В 1926 году Георгий Артамонов стал гражданином США. Во время Второй мировой войны, с 1942 по 1946 годы, служил в американской действующей армии, был награжден шестью орденами. После завершения военных действий работал в Токио по восстановлению экономических отношений между США и Японией. Занимал пост президента компании «Сирс Интернэйшнл», был советником и администратором ряда корпораций в Нью-Йорке, Париже, Бразилии, Марокко, на Кипре, в Испании, в Бангкоке и Нигерии. Вышел в отставку в чине полковника.
Автор ряда профессиональных статей и учебника о вложении капитала в развивающихся странах.
Еще один брат Марии – Иван – погиб в годы Гражданской войны.
Наталья Шеманова, внучатая племянница Марии Рикман, вспоминает ее как человека очень открытого: «Она одаривала людей не только своей радостью и любовью, но и различными подарками из своего дома. Может быть, оттого что у нее не было наследников, она щедро раздаривала многочисленным друзьям вещи, которые остались у нее из родительского дома. Но она старалась дарить только то, что нужно другим, то, что они хотели бы получить на память. Я до сих пор вспоминаю Мэри. Она была оптимисткой, любящей жизнь, людей, животных, имела твердую и активную жизненную позицию. А в тяжелые моменты ей помогали друзья и ученики. Письма свои она обычно кончала так: «Крепко обнимаю! Мэри».
В музее велись споры о датировке часов. Одни специалисты считали, что часы изготовлены в XVIII веке в Англии, другие высказывались в пользу более позднего периода – второй половины XIX века. Проведенные в последнее время исследования подтвердили вторую версию. Более того, часы оказались не английскими, как считалось ранее, а немецкими. На механизме имеется клеймо в виде букв W&H Sch. По клейму и ряду других признаков было установлено, что часы были изготовлены в Германии фирмой Winterhalder & Hofmeier (Schwarzenbach).
Торговый дом Павла Буре выбрал эту фирму в качестве одного из своих поставщиков наравне с часами от фирмы «Ленцкирх». К примеру, они были единственной фирмой в Германии, которая делала массовые механизмы с фузеей.
На механизме часов, кроме клейма, есть надпись, сделанная вручную карандашом: «1901-го 25-го августа Никольскъ» и неразборчивая подпись. Расшифровать эту надпись пока не удалось. Аналогов этим часам найти также пока не удалось, вероятно, они были изготовлены в малом количестве.
Часы из экспозиции часов XVIII века переведены в зал часов XIX века и утратили свой статус самых старых часов в музейной коллекции. Примечательно, что часы до сих пор идут. Каждые полчаса раздается их мелодичный звон, который напоминает строки известной песни: «Старинные часы еще идут, старинные часы – свидетели и судьи…»
Баирма Бартанова,
главный хранитель Ангарского городского музея