Материалы уголовного дела пишутся языком официально-деловым. Это когда без эмоций и личного отношения, когда есть лишь факты и нет места домыслу, оценкам и излишним подробностям. От истории, случившейся в одной из коммуналок 1 квартала утром 2 января 2010 года, даже рассказанной казенным языком следствия, стынет кровь в жилах. Погибла полуторагодовалая девочка. Почему? Думаю, ответить однозначно на этот вопрос нельзя. Внешняя причина смерти указана – асфиксия. Малышка утонула в ванне. Но виновата в ее смерти не только мать. К этой трагедии, на мой взгляд, причастны многие. Инспекторы ОДН двух районов – Усольского и Ангарского, не посчитавшие нужным вовремя обменяться информацией о том, что мать-кукушка пересекла административную границу между городами. Сотрудники отдела опеки, выдавшие справку той же самой кукушке о том, что теперь-то ее квартира вполне пригодна для проживания в ней 11-месячного ребенка, которого мамаша периодически сбывает на житье в Дом малютки. Видимо, взгляд на новые, «изменившиеся к лучшему условия жизни», как и скоропостижные выводы, был беглым, казенным. И страшным по последствиям.
Кто еще внес свою лепту в смертельный финал этой истории? Думаю, нелишне будет упомянуть всех кадровиков – работодателей – работников управляющих компаний. Тех писарей по должности, что обязаны выдать по месту требования справку-характеристику. Это особый документ. Удивительно выхолощенный и безликий. То ли на живого человека выданный, то ли из пальца высосанный. Не замечена, жалоб не поступало, не склонна, пользуется авторитетом и т.д. Прежде чем писать такие характеристики впредь, граждане-кадровики, задумайтесь: может, вы кому-то своей казенной отпиской приговор выносите? Не ваша бы филькина грамота, глядишь, малышка осталась бы жива. Может, не вернули бы ее кровной матери, и нашел бы кто ее в Доме малютки, и захотел бы любить ее как родного ребенка...
Теперь кусать локти поздно. Нет маленькой Сонечки. Отмучилась...
Ее матери, Светлане Кандыбиной, сейчас 34 года. 11 лет назад она родила свою первую дочь. Жила в одной из деревень Усольского района. Там же, в частном доме, жили ее мать и младший брат, которому исполнилось лишь 13 лет. Светлана жила, особо себя не напрягая заботами о хлебе насущном. Хлеб как таковой был в ее доме продуктом второстепенным. Главнее его был алкоголь. Если выпить было не на что, Светлана тащила вещи из дома матери. По словам женщины, их отношения с дочерью не ладились давно. Количество украденных из дома вещей она подсчитать затрудняется – их много.
Случалось, дочь поднимала на мать руку. А в руке был молоток. Несколько ударов по голове (это случилось 4 года назад) – и на Кандыбину завели было уголовное дело. Но тут случилась амнистия в честь столетия Госдумы, и воинственную и непочтительную к родительнице дочь освободили от ответственности. Позже, через пару лет, произошел еще один инцидент с законом – Светлана Кандыбина была уличена в воровстве. Но и по этому поводу она умудрилась избежать срока – вовремя возместила ущерб пострадавшей (он был невелик), и уголовное преследование прекратили. Это – факты, касающиеся ее взаимоотношений с законом.
Была и другая сторона ее жизни. Дочь Даша, до которой матери не было никакого дела, – так утверждала на суде Дашина бабушка. Девочка была уже довольно взрослой, а дохода не приносила – не платит государство серьезного пособия матери на содержание ребенка. Не совсем, конечно, дает крохи. Их не хватает даже на один хороший запой. Так что Даша была для Кандыбиной больше обузой, чем радостью и смыслом жизни. Потому Даша в школу не ходила, в основном жила с бабушкой или помещалась в специализированный детский центр. Причем, эти пасы взад-вперед случались не единожды. Поживет ребенок месяца три, мать забирает его. Потом, как надоест, сдает. Затем вновь пишет заявление: прошу вернуть ребенка, мои жизненные трудности позади, с воспитанием справлюсь.
Еще в 2005 году Светлана познакомилась с Равилем. Надо сказать, что спутники жизни у нее менялись без пауз между предыдущим и последующим. Знакомились и тут же начинали сожительствовать. Жили Светлана с Равилем по-боевому: скандалили, кричали друг на друга, он часто поднимал на нее руку. Тем не менее, в августе 2008 года женщина родила от него ребенка. Зачем? В деле есть два ответа и две мотивации. Сама Светлана твердит, что сожитель на этом настоял. Бил постоянно, но аборт сделать не позволил. Мать Светланы говорит о другом: ее дочь решилась родить второго ребенка лишь с целью получения единовременного пособия. Сама малышка ей была ни к чему. Все время беременности будущая мамаша пила-курила в том же привычном ритме, что и раньше. Ребенок родился в июле. Уже через полгода ребенка из семьи изъяли усольские инспекторы ОДН. Причина – нахождение младенца в социально опасных условиях. Кандыбину предупредили: не изменишь условия жизни, ребенка не увидишь. Она изменила – завела кроватку, кое-что из детских вещей. Дома был порядок на момент визита инспекторов – и Сонечку вернули домой. И очень кстати – Кандыбиной и ее сожителю пить было не на что, а тут долгожданное детское пособие за три месяца.
Светлана и ее сожитель могли себе позволить уехать на несколько дней из Усолья в Ангарск, бросив двух детей одних дома. За Соней должна была ухаживать ее старшая сестренка. Детей оставляли одних на неделю... Эта вопиющая манера воспитания была системной. Даже когда Светлана освободилась от присутствия в ее жизни отца Сонечки (тот заболел туберкулезом – весной 2009 года ему поставили диагноз, в декабре он умер). Замена сожителя случилась летом 2009 года. На дне рождения своей подруги, живущей в Ангарске, Светлана познакомилась с мужчиной, своим ровесником, правда, тот был наркозависимым, но Кандыбину, мать двоих детей, этот факт не остановил. Мужчина был из сельской местности, в Ангарск приехал на заработки, его взяли в одну из строительных фирм и даже за счет работодателя обеспечили съемной комнатой. Вместе с ним в декабре 2009 года на очередной адрес в 1 квартале переехали и Светлана с Сонечкой. Дашу она с собой не взяла, оставив её в усольском центре для несовершеннолетних.
В первом квартале зажили, как и раньше. Днем работали, вечером гуляли. Почти каждый день пили пиво, пили помногу. То у себя в комнате, то на кухне – в компании с соседом по коммуналке. Иногда к ним приходили знакомые. И тогда веселье могло затянуться. В такие моменты Сонечка находилась одна в своей кроватке. Девочка привыкла к тому, что ее часто оставляли одну. Пока один из родителей на работе, второй вполне мог отправиться в киоск за сигаретами. И тогда девочка была по часу предоставлена сама себе. Мало того, мамаша умудрялась оставлять малышку одну в ванне с водой. Минут на пять, не больше – так говорила Кандыбина, отвечая на вопросы следствия и суда.
В ночь с 1 на 2 января 2010 года в коммуналке было весело. До сих пор Кандыбина и ее компания отмечала Новый год. Пили шампанское, сверху полведра пива... Гости уснули в их комнате на полу на матраце. Уже утром второго января. В девять утра Кандыбиной приспичило помыть Соню. Ребенок покакал, и мать понесла его в ванную. Раздев и усадив ребенка, закрыв пробку, она включила воду. Когда воды набежало по грудь малышке, сидящей в ванне, зазвонил телефон. Кандыбина вышла ответить на звонок. Сколько минут она отсутствовала, точно сказать сложно. Может быть, полчаса (!), может, минут 10. За это время мимо ванной прошел сосед по коммуналке. Правда, он был нетрезв, но все же заметил, что ребенок сидел один, а вода лилась. Он хотел побриться, а увидев, что ванна занята, вернулся в свою комнату. Кандыбина говорила по телефону со своей начальницей, которая спрашивала, вышла ли Светлана на работу (та устроилась продавцом к ней в отдел). Говорила недолго, судя по распечатке телефонных разговоров, 29 секунд. Но, когда вернулась в ванну, Сонечка была уже мертва. Малышка плавала в воде лицом вниз. Ванна была переполнена, пол затоплен, но ненамного. Вода не успела хлынуть через порог. Кандыбина вынула тело дочери из воды, отнесла его в свою комнату и стала тормошить сожителя: помоги привести Соню в чувство. Тот сунулся было с реанимационными мероприятиями, но девочка не желала дышать, ее губы уже начали синеть. Тогда Кандыбина вышла на лестничную площадку, постучалась к соседям, попросила их вызвать «скорую» – у самой у нее не получалось. И это понятно: она была пьяна. Пили-то всю ночь до утра. «Скорая» приехала через 17 минут после вызова: доктора знали, что едут уже на труп... Сонечка лежала в кроватке, закрытая пеленкой. Мертвая...
Тело ребенка увезли. Закрывая за собой дверь, сотрудники «скорой» делились впечатлениями: ну и мать! У нее ребенок умер, а ей хоть бы хны. Ни истерики, ни слез!
Какая там истерика! Не успели Сонечку увезти в морг, гульба на кухне в коммуналке продолжилась. Кандыбину опросили в отделении, свозили на медосвидетельствование и отпустили домой. Она вернулась и вдвоем с сожителем продолжила пить.
Соседи позже отмечали, что в процессе распития парочка выясняла отношения: Кандыбина заявляла, что во всем виноват сожитель – мог бы и присмотреть за ребенком. Тот кричал, что в смерти малышки виновата только она. Нельзя было оставлять ее одну в ванне на столько времени. Этот семейный разлад был недолгим. Вечером того же дня на кухне, где они пили, уже звучала музыка...
Уголовное дело по факту гибели девочки возбудили. Кандыбиной избрали меру пресечения – подписку о невыезде. Когда она не явилась на одно из судебных заседаний летом 2010 года, подписку изменили на арест. Два месяца до вынесения приговора преступная мать провела в следственном изоляторе.
При назначении наказания суд учел данные о личности Кандыбиной, ее положительную характеристику с предыдущего места работы и тот факт, что она привлекалась к административной ответственности за неисполнение родителем обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних. Смягчающими наказание обстоятельствами суд признал полное признание подсудимой своей вины, раскаяние в содеянном (правда, Кандыбина тянула с признанием своей вины до последнего, обвиняя в случившемся всех, кто был в квартире, кроме себя).
Наличие на иждивении старшей дочери Дарьи суд не признал как смягчающее вину Кандыбиной обстоятельство – воспитанием ребенка беспутная мать не занималась. Об этом свидетельствовала в зале суда Дашина бабушка: Светлана, возвращаясь в деревню из Ангарска, даже гостинца девочке не привозила, не говоря уже о средствах на ее содержание.
Суд счел, что Кандыбиной должно быть назначено наиболее строгое наказание, предусмотренное санкцией ч. 1 ст. 109 УК РФ, только в виде лишения свободы.
Решением Ангарского городского суда Кандыбина приговорена к одному году лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении.
Р.S. Пока Светлана Кандыбина отбывает год лишения свободы в колонии-поселении, Усольский суд занимается рассмотрением уголовного дела о разбое, совершенном ею же на территории Усолья.