Маленький человечек Вова Митягин торопился жить. Он раньше сверстников развивался, рос, начал улыбаться и говорить. Малыш словно понимал, что судьба отвела ему слишком мало времени, чтобы наслаждаться жизнью. Он сделал первые шаги всего за неделю до смерти. И умер, не дожив всего 16 дней до своего первого дня рождения…
11-месячный Вовочка был единственным и очень желанным ребенком в семье Митягиных. Сергей и Елена ждали его рождения шесть лет, о чем свидетельствует пухлая медкарта с данными обследований и наблюдений специалистов женской консультации и диагностического центра. И когда 5 октября 2009 года малыш появился на свет, для его родителей не было дня счастливее этого. Улыбчивый, спокойный крепыш рос на радость близким и редко болел. Причин обращаться к участковому педиатру у Митягиных было немного, но профилактические осмотры и прививки они не пропускали. Беда пришла в их дом 18 сентября.
«Днем было все, как обычно, – рассказывает Елена Митягина. – Мы с Вовочкой гуляли. Он только начал ходить, и мы сразу купили ему кроссовки с мигающей подошвой. Так он на прогулке часто останавливался, поднимал то одну, то другую ногу, чтобы посмотреть, как они мигают. Никаких признаков начинающегося недомогания я у него не заметила. Вечером Вовочка сам лег спать, спокойно заснул, а через два часа проснулся в жару. Мы измерили температуру – градусник показал 38,8. Я дала сыну детский «Нурофен» и набрала 03».
По словам матери мальчика, «скорая» приехала к ним через двадцать минут. К этому времени температура у ребенка поднялась до 39,2. Приехавшая по вызову врач сказала, что у малыша красное горло и есть реакция на уши. Среди возможных диагнозов была озвучена реакция на прорезывание зубов. Ребенка от жара знобило, и медики посоветовали отвезти мальчика в городскую детскую больницу. Согласно данным карты больного в грудничковое отделение больницы Вова Митягин поступил 19 сентября в 00.20. Рядом с ним была бабушка. Сама Елена должна была утром выйти на работу, подменить заболевшего продавца своего отдела детской одежды. Тогда никто и не предполагал всей серьезности ситуации. Это теперь Лена понимает, что, собирая мать с сыном в больницу, она в последний раз видела своего ребенка живым.
Ночь, больница, неутихающий плач ребенка... Чтобы как-то успокоить Вовочку, бабушка выходит с ним в коридор, носит на руках. Мальчика рвет, у него сильный жар. Сбить температуру не удается даже с помощью инъекции жаропонижающего. В своем иске в прокуратуру Елена Митягина позже напишет со слов матери: «Врачи отделения не оказали помощи моему ребенку, отложив обследование сына до утра. В то время его состояние уже было крайне тяжелым, а медперсонал не подходил к нему, врач ушла спать».
Утром 19 сентября на теле малыша появились синие пятна. Рвота усилилась. Врач грудничкового отделения вызывает машину «скорой помощи» и направляет ребенка в инфекционную больницу в 20 квартале. Из приемного покоя больницы Вову сразу уносят в реанимационное отделение. Диагноз – менингококковая инфекция. Реаниматологи делают все возможное, но состояние малыша с каждым часом становится тяжелее. Об этом лечащий врач Вовочки и говорит Елене, которая днем пришла в больницу (в реанимации дети находятся без родителей).
«Я до сих пор не могу поверить в случившееся, – говорит Елена. – Даже когда вышедшая ко мне врач сказала, что ситуация очень серьезная, что ребенок находится между жизнью и смертью, я верила: Вовочка поправится. Еще вчера он играл, улыбался, кушал с аппетитом, и вдруг такая беда. Я ушла из больницы в пятом часу. Врач сказала, что можно позвонить в девять вечера, узнать о состоянии сына. А через несколько часов мне позвонила мама и сказала, что Вова умер».
Не поверив услышанному, Елена вместе мужем и подругой поехала на такси в больницу, возле стен которой разыгрался второй акт этой чудовищной трагедии.
Митягины оказались в 20 квартале в десятом часу вечера. В столь поздний чаc двери медучреждения были закрыты. «Мы подошли к приемному покою, я начала звонить и стучать в дверь, – говорит Елена. – Нам не открыли, кто-то из медперсонала по громкой связи спросил нас, к кому мы приехали. Я начала объяснять, что мой сын лежит в реанимационном отделении. Назвала его имя и фамилию. Тот же голос по громкой связи мне сказал: «А что вы сейчас приехали? Ваш сын умер еще в пять вечера. Его тело в морге». И всё. Тишина. Дверь нам так и не открыли, никто из медиков не вышел».
Обезумевшая от горя Елена начала что-то кричать, звонить в кнопку, колотить в дверь ногой. Но больница была глуха к стенаниям потерявшей ребенка матери. А она стучала и стучала в закрытую дверь. Просила позвать врача из реанимации. Чтобы привлечь внимание медиков, разбила стекло в окне приема передач. Вскоре к зданию больницы подъехала милицейская машина. Сотрудники правопорядка попытались утихомирить «дебоширов», пригрозив им задержанием. В это самое время в больничный двор въехала машина с бортовой надписью «Груз 200». Голос из динамика обманул родителей Вовочки – он был еще в больничных стенах, а не в морге. Когда завернутое в пеленку тело ребенка вынесли из здания, Лена кинулась к нему. Но милиционеры не пустили ее к машине.
«Они не дали мне проститься с сыном, не разрешили подойти к нему, – говорит Лена. – Сказали, что не положено. Кем не положено?! Я не понимаю, почему, отдав ребенка в больницу, я потеряла на него все права. Даже право в последний раз обнять его! Сейчас трудно воспроизвести в памяти все, что происходило в тот момент. Помню, что я упала на колени перед милиционером, просила его пропустить меня к Вовочке. Но человек в форме стоял перед машиной с автоматом в руках, щелкал затвором, что-то говорил мне. Машина с телом Вовочки уехала в морг. А милиционеры хотели отвезти нас с мужем в отделение за дебош, из-за того что я разбила стекло и погнула входную дверь. Подруга подошла к ним и сказала, что это она повредила стекло и дверь. Она и поехала в отделение. Дальше я почти ничего не помню. Даже похороны Вовочки почти не помню, только почему-то помню, что положили ему в гроб игрушки и те кроссовки с мигающими подошвами».
Дальше события развивались так. Обычно люди после смерти близкого человека раздавлены горем, опустошены, но Елена Митягина нашла в себе силы для борьбы. После похорон она написала заявление в прокуратуру с требованием привлечь к ответственности виновных в смерти ее сына – врача «скорой помощи» и медперсонал грудничкового отделения городской детской больницы, не сумевших вовремя поставить правильный диагноз ребенку и не оказавших ему своевременную медицинскую помощь. 11-месячного Вову Митягина убила менингококковая инфекция генерализованной формы (синдром Уотерхауса-Фридериксена). Болезнь развивалась молниеносно или, как написано в медицинской характеристике, «имела катастрофическое течение». Инфекция тяжелая, труднодиагностируемая на ранних стадиях, передающаяся при тесном бытовом контакте, но ИЗЛЕЧИМАЯ при условии своевременного лечения. Результаты анализов позволят определить, на каком этапе мальчика можно было спасти. Они же «подскажут» следствию, имела ли место в действиях медицинских сотрудников врачебная ошибка. И хотя ситуация получила широкий общественный резонанс, сейчас развязывать «крестовый поход» против медиков было бы преждевременно. В настоящее время по факту гибели ребенка и заявлению его родителей прокуратурой Ангарска возбуждено уголовное дело по трем статьям УК: ст. 293, ч. 2 (халатность, неисполнение или ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей, повлекшее смерть человека), ст.124, ч. 2 (неоказание помощи больному без уважительной причины лицом, обязанным ее оказывать), ст. 125 (оставление в опасности).
На данный момент официальные соболезнования по поводу утраты ребенка семье Митягиных принесли только представители управления здравоохранения администрации АМО. Благодаря их же вмешательству иск инфекционной больницы о возмещении материального ущерба за испорченное имущество (погнутая дверь и разбитое стекло), предъявленный семье Митягиных, отозван.
Обойдя редакции всех городских СМИ, Елена Митягина намерена донести личную трагедию своей семьи до центральных телеканалов. Историей смерти маленького Вовы уже заинтересовался ведущий программы Первого канала «Пусть говорят!» Андрей Малахов.
Можно ли было спасти Вову Митягина?
Мы попросили ответить на этот вопрос заместителя начальника управления здравоохранения администрации АМО Ирину Гимову: «Окончательные выводы сейчас преждевременны. В данном случае идет служебная проверка, результаты которой будут представлены следствию. Ситуация проанализирована медперсоналом детской больницы и областной инфекционной больницы. Заключение будет сделано исходя из данных патолого-гистологического исследования.
Проведена врачебная конференция, на встречу приезжала Светлана Ильина, врач-инфекционист, ассистент кафедры детских болезней Иркутского государственного медицинского университета, доктор медицинских наук, специалист по менингококковой инфекции. Эта история еще раз показала, насколько важно каждому из нас работать не только по своим лечебно-профилактическим направлениям, но и с родственниками пациентов, своевременно информировать их о состоянии больного, разъясняя принимаемые решения, и соблюдать медицинские этические нормы».
С автоматом против матери
По словам Елены Митягиной, в ОМ-1 есть видеозапись с камер наружного наблюдения, установленных на здании инфекционной больницы, которую ей демонстрировали в отделении милиции, когда шло разбирательство по обвинению в дебоше. Запись зафиксировала факт битья стекла. Но на ней отчетливо видно, как милиционер не пускает мать к машине, где находится тело ее ребенка, как она стоит на коленях перед мужчиной с автоматом. Мы обратились в УВД с запросом прокомментировать ситуацию и дать возможность ознакомиться с этой видеозаписью. В ответ получили вот такой комментарий пресс-службы УВД по АМО:
«По заявлению инфекционной больницы о привлечении к ответственности женщины, разбившей стекло и повредившей дверь, принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела. Отказной материал на данный момент находится на проверке в прокуратуре.
Что касается нахождения сотрудников милиции на месте происшествия, то на данный момент установлено, какой экипаж ОБППСМ выехал на территорию инфекционной больницы по вызову, поступившему на телефон 02 в дежурную часть. В отношении сотрудников милиции назначена служебная проверка. Ее результаты будут озвучены позднее. Предварительно, можно сказать, что нахождение там сотрудников милиции было вызвано необходимостью пресечения дальнейшего развития конфликтной ситуации».
Кто и когда должен сообщать родным о смерти пациента больницы?
Как оказалось, точного ответа на этот вопрос нет. Как нет установленных нормативов процедуры информирования родственников о смерти больного в стенах медучреждения. В каждом конкретном случае ситуация решается по-своему. Обычно здравый смысл подсказывает медикам, что в ближайший же час после констатации смерти больного надо позвонить его семье и пригласить родных в больницу для беседы, в ходе которой и сообщается печальная весть. В случае с Вовой Митягиным о смерти мальчика по телефону была уведомлена его бабушка. Согласно медкарте ребенок умер 19 сентября в 19 часов. Почему сообщили не матери, а бабушке? Потому что в момент перевода из одного медучреждения в другое рядом с ребенком была бабушка. Почему о смерти ребенка сказали по телефону, а не в личной беседе? Почему медперсонал приемного покоя не вызвал для разговора с матерью врача реанимационного отделения? Почему сразу же не поставил в известность о конфликте заведующего отделением, руководство больницы? Почему посчитал единственно правильным решением в той ситуации вызвать милицию? Вопросы не медицинского характера, а нравственного. Риторические вопросы.