«Мы все Явтушенки»

К Ангарску у поэта было особое положение

1 апреля не стало Евгения Евтушенко. Можно сказать, это утрата национального масштаба. Но лишь немногие знают, что никогда не живший в нашем городе поэт был очень тесно связан с Ангарском и ангарчанами. Так, например, знаменитейшее стихотворение «Карликовые березы» посвящено... первому директору АЭХК Виктору Новокшенову. А еще Евтушенко катался в Ангарске на «серебряных коньках» и... на воротах турбазы, названной в его честь!

«Виктор Федорович обожал Женю»

Связала поэта с весьма далеким от него Ангарском большая личная дружба: дружил Евгений Александрович с первым директором АЭХК Виктором Новокшеновым. Вот как написала об этом в своей книге «Мы жили в неизвестных городах» вдова первого директора Нина Прокофьевна: «Виктор Федорович обожал Женю. В доме были самиздатовские сборники его стихов, читались наизусть главы из «Братской ГЭС», «Казанского университета».

Познакомил семью Новокшеновых с Евтушенко еще один друг семьи – журналист Леонид Шинкарев. Как пишет Нина Новокшенова, поэта сразу пригласили выступить в клубе интересных встреч в ДК «Современник» (именно она этот клуб создала и много лет возглавляла). Слушатели приняли Евтушенко с восторгом, и встречи стали постоянными. Раз в два года поэт приезжал в Ангарск. Мало того, ангарчане были первыми слушателями его стихов, написанных в экспедициях на баркасе «Микешин» и после сплава по реке Вилюй. Звал Евгений Александрович на сплавы, в которые он ходил с друзьями, и Виктора Федоровича. Но, как пишет супруга, она ни разу его ни в одну поездку не отпустила...

В доме Новокшеновых хранились в качестве реликвии две афиши поэта. На одной из них, московской, его рукой начертано: «Это мой лучший концерт». Евтушенко должен был выступать в Колонном зале, но накануне концерта послал Брежневу телеграмму на нескольких листах, в которой высказал свой протест против ввода советских войск в Чехословакию... Конечно, концерт не состоялся. А на второй афише подпись похожа на посвящение: «Маме всех моих концертов в Ангарске».

Виктор Федорович с супругой бывали и на знаменитой даче поэта в Переделкино. Как-то раз, пока сибирские гости накрывали на стол – разливали «Киндзмараули» и чистили привезенный омуль, – поэт вышел в соседнюю комнату и написал стихотворение, им посвященное... Всего в трех четверостишиях, писала Нина Прокофьевна, он сумел передать главное – отношения двух семей, теплоту встреч и благодарность за то, что в трудное время его, попавшего в опалу поддержали именно в Ангарске.

Новокшеновские коньки, кстати, действительно были. Их подарил поэту Виктор Федорович. И когда Евгений Александрович приезжал в Ангарск, они вместе катались на «Ермаке».

Увы, старшие Новокшеновы давно ушли из жизни. А их сын Виктор уехал из нашего города. Так что рассказать больше того, что написано в книге, никто из семьи не сможет.

Турбаза «имени себя»

Однако интересные факты о Евгении Евтушенко помнят и другие ветераны АЭХК, которые виделись с ним в пору его визитов в Ангарск. Так, бывший директор электролизного завода АЭХК Сергей Кошелев вспоминает, что дружба семьи директора с поэтом сподвигла Нину Прокофьевну на интересный шаг – в семидесятые всем производством решили построить турбазу на берегу реки Китой. Каждый цех возвел себе деревянный домик, поставили общую столовую, баню, оборудовали спортплощадку и даже пляж, для которого специально отвели от Китоя канал. Идея была замечательная – работники комбината смогут приехать и отдохнуть бесплатно.

Накануне торжественного открытия собралось руководство цехов, заводов. По воспоминаниям Сергея Михайловича, человек 20 во главе с директором и его супругой. И вот подняли насущный вопрос: как назвать новую турбазу? Нина Прокофьевна предложила – именем Евгения Евтушенко. Но директор выступил категорически против. Во-первых, поэт живет и здравствует. Зачем «увековечивать»? А во-вторых... Ведомственное закрытое предприятие – и турбаза имени поэта, не очень-то жалуемого советской властью? Короче, все всё поняли. Однако жена директора была непреклонна. И тогда Сергей Кошелев решил разрядить обстановку: «Тут я вспомнил, что читал у Евтушенко стихотворение, где есть строчка: «Мы все Явтушенки». Вот и стала база «Явтушенково». Понравилось всем. И самому поэту тоже».

Евгения Александровича пригласили на турбазу его имени, когда уже были установлены ворота, над которыми красовалась надпись. Поэт, обрадовавшись, как большой ребенок, стал... кататься на створке ворот!

Сергей Кошелев говорит, что Евтушенко вообще производил на всех большое впечатление своим внешним видом, выделяясь среди представителей поколения серых пиджаков шестидесятых-семидесятых годов своей яркостью. Его постоянные кепки, ярко-желтый пиджак... На АЭХК его за глаза считали неформалом. Но вот диссидентом – вряд ли.

«Ну какой он был диссидент? – удивляется Сергей Михайлович. – Ему не запрещали выступать. Это уже со временем все домыслами обросло. Наверное, уже после его эмиграции».

В большом зале «Современника» Евгений Евтушенко выступал, однако куда чаще он делал это в более узком кругу – на почти дружеских посиделках с Новокшеновыми и другими руководителями подразделений предприятия.

Показывали ему и местных поэтов из числа работников атомного производства. Одним из них был, кстати, Сергей Кошелев, с 1967 года игравший в КВН. Двое других – его товарищи Стас Девятов и Борис Рыбинцев. Именитый поэт внимательно слушал своих «коллег от атомной центрифуги». Но... Как шутит Сергей Михайлович, стихами ангарских стихотворцев не заинтересовался. Его куда больше красивые девушки в то время занимали. Наши были не в обиде – они себя нашли на производстве и в КВН, о всесоюзной славе не грезили...

А Евтушенко все летел и летел выше. Потом пути Евгения Александровича с Ангарском разошлись. Но здесь его по-прежнему помнят. Не титулованным и старым, как писал он сам, «умирающим по частям». А молодым, ярким, веселым. Покорителем девушек в желтом пиджаке, катающимся на воротах турбазы «имени себя». Или летящим на тех самых новокшеновских серебряных коньках...

Милые, родные Новокшеновы,
Если вместе мы, то в глубине
Снова дорогое что-то, школьное
Тихо просыпается во мне.
И когда, смотря угрюмой мачехой,
Смерть наложит на уста печать,
Будущее будет вашим мальчиком
Пальчиком по клавишам стучать.
Но среди устоев поколебленных
На опасном льду, на сквозняках
Я катаюсь лихо на серебряных,
Твердых новокшеновских коньках.

Евгений Евтушенко. 1971 год.