Язык до лирики доведёт

Хорошее знание иностранных языков расширяет кругозор, помогает в путешествиях, позволяет читать в оригинале произведения зарубежных классиков и... инструкции к товарам. А бывает, что увлечение языками определяет судьбу и рождает настоящего поэта! Так случилось с ангарчанкой Светланой Османкиной, скромным, интеллигентным, талантливым учителем немецкого языка школы №19, которая несколько месяцев назад вышла на пенсию. Но, кажется, ее история, которую мы хотим рассказать, только начинается...

«Интерес к иностранным языкам у меня с детства, – вспоминает Светлана Алексеевна. – Я живу в Ангарске с 1952 года. В первые годы строительства города здесь было много, скажем так, вынужденно приезжающих. Знаю, что наш сосед по дому был сослан в Сибирь за растрату денег в ювелирном магазине. Человек он был интересный, образованный, и гости к нему нередко приезжали такие же. Мы дружили семьями, и девчонкой я тоже бывала на соседской кухне, где говорили на русском, венгерском, польском и немецком языках. Было жутко интересно вслушиваться в эту смесь малопонятной речи. Очень хотелось тоже говорить так!»

В те годы изучение иностранных языков начиналось только в средних классах школы. Света Карпенко (девичья фамилия нашей героини) с нетерпением ждала этих уроков. И пока ее одноклассники зевали над заданиями по инфинитивам и перфектам, она с увлечением учила грамматику немецкого языка. Язык Ремарка и Манна многим кажется на слух отрывистым, резким, лающим. Но Светлана всегда ценила его за определенную красоту, логичность и... мелодичность.

«С детских лет обожаю немецкие песни, многие часто напеваю, – признается она. – Откуда такая любовь к немецкому языку? Сама не знаю. Но уверена, что хорошим владением иностранным языком обязана еще своим школьным учителям. С большой благодарностью всегда вспоминаю Аллу Алексеевну Лузянину, которая в старших классах помогла мне хорошо подготовиться и поступить в Иркутский институт иностранных языков, в начале 70-х годов носивший имя Хо Ши Мина».

Описывая годы обучения в вузе, Светлана Алексеевна вспоминает, что на третьем курсе она в числе 13 других успешных студентов была отобрана в качестве переводчика для иностранных гостей, пребывающих в Иркутске. Юные переводчики сопровождали иностранцев повсюду – и в кафе, и на экскурсиях. Их рабочий день начинался рано утром в отелях «Интурист» или «Ангара» и заканчивался ближе к ночи.

«Это была бесценная языковая практика, – говорит Светлана Османкина. – Каждая встреча с носителями языка позволяла пополнить словарный и интонационный запас, оттачивала произношение. Ни один школьный урок или лекция в институте с этим не сравнится! Набравшись опыта, я стала работать с группами иностранных гостей из ФРГ, ГДР, США, Монголии, Великобритании, Швейцарии. Вместе с ними объездила весь регион – от Байкала до Братской ГЭС. Причем если американцев больше интересовали развлечения, а монголов – шопинг, то немцы отличались невероятной любознательностью – на каждой экскурсии они стремились получить как можно больше впечатлений и информации. Их всегда интересовали русские традиции, история. Немецкие туристы много фотографировали деревянные избы с резными наличниками и цветочными горшками на подоконниках. А вот современные постройки оставляли их равнодушными. «Этого и у нас хватает!» – говорили они. Очень востребованными у немцев были поездки в колхозы: не боясь грязи, они стремились побывать и в коровниках, и в свинарниках. Для проведения таких экскурсий мне пришлось изучить названия окрасов коров на немецком – например «шварцвайсе раззе» (черно-пестрая порода). Поглаживая буренок под мои рассказы, гости млели от восторга».

Годы работы переводчиком в Иркутске сама Светлана Алексеевна тоже вспоминает с удовольствием. Было безумно интересно работать с теми, кто обо всех русских и об СССР судил по ней. «На политические темы я старалась разговоры не поддерживать, – говорит она. – А вот объясняться за плохой сервис в ресторане или аэропорту приходилось много раз. Были случаи, когда иностранцы начинали ухаживать и звать замуж, причем иногда их намерения действительно были серьезные. Но мы на этот счет имели от органов особые указания. Один из немецких туристов по возвращении на родину написал в местной газете свой отчет о поездке в Сибирь, где упомянул и меня. Позже он прислал мне экземпляр этой газеты».

Фильм «17 мгновений весны» вышел на экраны как раз в годы работы Светланы Османкиной переводчиком. Она смотрела историю о советском разведчике в Германии с особым интересом и... немного узнавала себя в радистке Кэт. «К немцам я отношусь с большим уважением, но без излишнего восторга, – говорит Светлана Алексеевна. – Память о трагедии Великой Отечественной войны хранится на генном уровне в каждом русском. На парад 9 Мая я прихожу с портретами своих предков, воевавших с фашистами. Однако это не мешает мне любить язык Канта, Энштейна, Лессинга».

После окончания института Светлана Османкина вернулась в Ангарск, вышла замуж и пошла работать в школу учителем иностранного языка. Перемена работы стала выполнением условия супруга – работнику АЭХК не к лицу было иметь жену, поддерживающую связи с иностранцами. И Светлана Алексеевна стала обучать немецкому мальчишек и девчонок. «Я проработала учителем в школе №19 несколько десятилетий! – говорит она. – И каждый урок старалась не превратить час познаний и открытий в формальность. Мы с детьми пели на уроках, читали стихи».

Немецкая поэзия – особая страничка в биографии Светланы Османкиной. К лирике она тяготеет давно, но сама стихов никогда не писала, избежала этого даже в романтическом подростковом возрасте. А 15 лет назад взялась за перо... «Началось это с задания руководства школы, – рассказывает она. – Мне поручили подготовить детей к участию в научно-практической конференции. Я долго думала над темой, и в какой-то момент мне в голову пришла идея заняться переводом немецкой поэзии. Я много немецкой литературы читаю в оригинале. И вот в одном из сборников нашла песню неизвестного автора. Предложила на уроке ребятам прочитать и перевести стихотворение. Поэтичнее всего получилось у Светы Зыкиной. Она сохранила не только его содержание, но и отлично зарифмовала строчки. Вот ее перевод:

Что могут значить две звезды,

Что озаряют небеса?

Лелеет девушка мечты

Любимому глядеть в глаза.

Что рассказать они б смогли –

Четыре вспышки в небесах?

Что, руку милому отдав,

Всех оставляешь позади.

Что могут значить звезды те,

Чей чудный свет пленяет взор?

Надежды нити и тоски

Любовно сотканы в узор.

В материалах для конференции я представила и свой перевод этого стихотворения.

Что значат на ясном небе

Одна и другая звезда?

Что девушка очень хочет

Избранника видеть глаза.

Четыре звезды на небе.

Что могут они означать?

Любимому дай свою руку.

Другим ты должна отказать.

Что значат те звезды на небе,

Пленяя сиянием взор?

Тоска и надежда

есть нити –

Любовь из них вяжет узор.

В своей работе мы хотели доказать, что авторский перевод даже при точном изложении мысли создателя стихотворения является самостоятельным произведением. Он такой же индивидуальный, как и каждое сочинение поэта».

Больше Светлана Османкина в научно-практических конференциях участия не принимала. Но перевод стихов немецких авторов очень ее увлек. Особенно удавалась ей лирика Гейне. Однажды она даже сделала настоящее литературное открытие, работая над его произведением. Речь идет о стихотворении, которое многим хорошо известно. В 1841 году его перевод сделал Михаил Лермонтов. Оно называется «На севере диком стоит одиноко...».

«Кто позабыл, может прочитать его в сборнике стихов Лермонтова. Я его знаю наизусть, и меня всегда удивляло, что поэт написал о сосне. У Гейне главным героем выступает пихта. Что это меняет? Все! В первую очередь – авторский замысел! В немецком языке слово пихта – фихтенбаум – мужского рода. Это дерево страдает по пальме, как мужчина по женщине. А у Лермонтова получилось стихотворение не о любви, а об одиночестве: на одном краю земли – сосна, на другом – пальма. Возможно, это мое, женское, прочтение произведения Гейне, но оно подкреплено знанием немецкого языка. Я сделала свой перевод этого стихотворения. Получилось так:

Стоит кедр на голой вершине

В заснеженном диком краю.

Стоит одиноко и дремлет,

Укутавшись в шубу свою.

Все снится ему,  будто пальма

В далекой пустынной земле

Одна молчаливо тоскует

На жгучей отвесной скале.

Почему именно кедр? Потому что это единственное слово, которое сразу приходит на ум в поисках названия дерева мужского рода, произрастающего в суровом северном краю. Можете сравнить мой вариант с лермонтовским – получилась совсем другая история».

«Поспорила» ангарская учительница и с Блоком, сделав свой перевод ранее переложенного им стихотворения Шиллера. Это блоковский вариант:

Своим письмом напрасно

Ты хочешь напугать;

Ты пишешь длинно ужасно,

Что нам пора порвать.

Страниц двенадцать, странно!

И почерк так красив!

Не пишут так пространно,

Отставку дать решив.

А вот как перевела этот же стих Светлана Османкина:

Письмом, что ты писала,

Меня не испугаешь.

Меня уже не любишь?

Но длинно излагаешь.

На дюжине страничек

Слова твои теснятся.

Не пишут так подробно,

Когда хотят расстаться.

«Я не претендую на истину, – говорит Светлана Алексеевна, – а просто занимаюсь творчеством. Как-то выложила несколько своих переводов современных немецких авторов в соцсеть и почти сразу получила восторженный отзыв от немецкого знакомого Саши Хендлера. Он даже предложил «вложиться» в развитие моего творчества. Но я, если честно, не знаю, что с этим предложением делать. Пишу для себя – не на поток, а для души, по вдохновению. Вот и с читателями «Свечи» решила этим поделиться – не для чего-то, а просто так. Может быть, кому-то это будет интересно. Пусть профессиональные литераторы посмотрят и оценят мои стихи. Скажу сразу, что стараюсь рифмовать максимально близко, почти буквально передавая содержание оригинала. Это не может быть вольным переводом – это литературное переложение с немецкого на русский».