Рубрика
Ангарск и Ангарчане
28 июня ушел из жизни Анатолий Осауленко. Скульптор, художник, поэт, большой патриот Ангарска. Ему был 81 год. Почему-то казалось, что он будет всегда, как наш город, в который он приехал много лет назад и который полюбил всем сердцем и не уставал воспевать в своих работах – монументальных скульптурах и поэтических произведениях. И вот его нет. И вместе с ним закрылась целая страница судьбы Ангарска...
С Анатолием Кузьмичом нашу газету и лично меня связывала творческая дружба. Хорошо помню нашу первую беседу с ним. Речь шла о его творческой мастерской, договор на пользование которой при администрации мэра Леонида Михайлова согласились продлять только на правах коммерческой аренды. Ох и приложил неласковым словом тогда Анатолий Кузьмич правителей – от мэра до президента! Я с трудом нашла нужные синонимы для выражения его мысли в статье. Его мастерскую мы в тот раз отстояли. Захламленную небольшую каморку в 10 микрорайоне оставили скульптору, найдя какие-то административные возможности оформить договор на прежних условиях безвозмездного пользования.
С тех пор, завидя его на улице (лохматую голову можно было заприметить издалека), я всегда махала ему рукой. А он в ответ – своей палкой-корягой. При встречах обнимались, как родные. Однажды пошутила: «Вам Карла Маркса можно с себя лепить!» «Да куда еще-то! У меня этих Марксов и так много!» – ответил он. Действительно, на полках его мастерской нашли постоянную прописку несколько десятков Марксов, Дзержинских, Лениных. В 60-70-х годах прошлого столетия Анатолий Осауленко был региональным скульптором работ советской тематики. Самый большой его Ильич, 11-метровый, до сих пор стоит возле здания управления АЭХК. Был в коллекции Анатолия Кузьмича и самый несчастливый вождь – бюст Ленина, который много лет назад ему на реставрацию привезли от Сергея Левченко, а потом не стали забирать. Так и стоял этот Ульянов посреди тесной комнатушки, а вернее, висел, поддерживаемый подъемником.
Но больше всего Анатолий Кузьмич жалел, что не ко времени пришелся его памятник Гагарину. Он сделал эту скульптуру как раз на исходе восьмидесятых, всё ждал обещанных согласований от власти на установку. Но наступили девяностые, и о первом советском космонавте предпочли «забыть», как обо всем, что напоминало эпоху социализма. А художник ничего не забывал и не выбрасывал – сотни проектов в гипсе и миниатюр в глине хранились в его мастерской, покрываясь пылью и вызывая удивление посетителей.
В последние годы Анатолий Кузьмич работал над скульптурами декабристов, вольнодумцев царской эпохи. Немало у него было работ, посвященных Вампилову. Мечтал он стать автором монумента детям войны. Вообще работ военной тематики у его было достаточно. Самая сильная – «Набат». Смотришь на нее – и, кажется, в ушах тревожный гул стоит от звона огромного колокола. Анатолий Кузьмич видел этот монумент в чугуне. Он должен был быть внушительного размера – звучать визуально. Но я не помню, чтобы когда-нибудь кем-нибудь обсуждался план по реализации этого проекта. А жаль... Такие работы по художественному уровню и эмоциональному восприятию не сравнимы с большинством малых архитектурных форм, устанавливаемых для забавы и ландшафтного украшательства.
Была у Анатолия Осауленко еще одна новая работа, которая мало кого могла оставить равнодушным. Она называется «Иисус сопереживающий». Если когда-нибудь она встанет возле православного храма, то, уверена, имя Осауленко зазвучит с новой силой. Никогда не доводилось видеть скульптуры Христа, изображенного с почти осязаемой болью и любовью. Столько силы в его руках, напряжения... Сама поза говорит о переживаемых страданиях. Наверное, многое тут противоречит художественным канонам православия. Но это так искренне, так пронзительно, так по-осауленковски...
Анатолий Кузьмич всегда был очень эмоциональным – и в своих работах, и в жизни. И честным. Говорил то, что думал, не боясь высунуться из толпы соглашающихся. Конфликтов с властью не избегал – шел на них с открытым забралом. Был случай, когда он прилюдно порвал грамоты, врученные ему на церемонии награждения конкурсантов, назвав их «филькиными бумажками».
Помню, как он переживал за свой памятник политкаторжанам, испорченный гастарбайтерами. Кажется, это тоже было при Леониде Михайлове. Тогда шел ремонт дорожного полотна Московского тракта. Анатолий Осауленко приехал в редакцию весь белый от негодования. Оказывается, рабочие, укладывавшие новый бордюр вдоль дороги, решили «поправить» и памятник. Сначала отбили часть ног у фигур каторжан, а потом налепили сверху какую-то мазню из цемента. Получилось что-то вроде сапог. Представьте себе: одна нога у каждого героя монумента босая, а вторая – в сапоге. Выглядело это так жутко, что Осауленко опять перешел на полуцензурную речь. Самое ужасное, что никого из чиновников особо не тронуло, что у них под носом памятник, вошедший в различные исторические источники как первый установленный на всем протяжении Московского тракта, испохабили до неузнаваемости. С легкой руки гастарбайтеров произведение монументального искусства превратилось в какую-то архитектурную самодеятельность, а попросту говоря – в залепуху. Анатолий Кузьмич не желал мириться с этой ситуацией – он кричал об этом и в администрации, и со страниц газеты. В итоге памятник подделали, часть «сапог» счистили, но в полноценной реставрации автору отказали. Денег в бюджете на такие цели предусмотрено не было...
О хорошем нам с ним тоже писать приходилось. Выходили в свет его литературные сборники, проходили персональные выставки. Однажды он организовал выставочную экспозицию своих миниатюр совместно с дочерью Мариной Соколовой – талантливым художником и педагогом. На открытии он весь светился от радости и гордости, нервно пощипывал бороду и тогда впервые рассказал, как скучает по своей ушедшей из жизни жене.
Именно от Анатолия Осауленко мы в редакции узнали о том, что в Ангарске в общественном транспорте отменили бесплатный проезд для ветеранов войны. Торопясь в редакцию с подготовленной публикацией, он вышел из дома без денег. В автобусе ему сказали, что его ветеранское удостоверение ничего не значит (!). При встрече Анатолий Кузьмич не сразу рассказал об этом. Только уходя, признался, что у его нет в кармане денег на проезд. На билет мы ему, конечно, дали. И тут же начали «долбить» звонками управление по капремонту ЖКХ и транспорту: ветеранов оставили без проезда в юбилейный год 70-летия Победы. Позорище! Нам тогда чиновники ответили, что в областной бюджет денег не заложили на эти цели, но пусть ветераны медалей не снимают, и тогда их из автобусов не должны выгнать. Честно говоря, передать этот совет адресатам язык не повернулся...
Беспокойной душе Осауленко до всего было дело. Он в 80 лет жил на полную катушку – ездил за рулем своей машины, принимал участие в конкурсах, проводил творческие встречи на родине Вампилова. И всегда очень внимательно следил за событиями на Украине. Будучи родом из Полтавы, переживал за земляков. Новую украинскую власть называл хунтой и фашистскими прихвостнями. «Такую войну с нацистами пережили и всё забыли. Как можно?» – говорил он.
Война была особой страницей в его судьбе. Он редко рассказывал о пережитом в детстве. Только однажды, когда мы с ним готовили статью о создании скульптуры Родины-матери, установленной в Музее Победы, поделился своими воспоминаниями.
Когда началась война, Анатолию Осауленко было 6 лет. Их семья жила в небольшой деревеньке Полтавской области. Фашисты пришли на эту землю, практически не встречая сопротивления наших войск. Но начали захват с обычной авиабомбардировки территории. «Услышав гул самолетов, мы с мальчишками побежали к реке, чтобы получше разглядеть их, – рассказывал Анатолий Кузьмич. – Никто не прятался. Наоборот, все лезли поближе. Дурни маленькие! Когда немец начал бить, многие тут же и полегли. Меня оглушило взрывной волной от упавшей бомбы, ранило. Сколько я пролежал возле реки – не помню. Потом кто-то подхватил меня на руки, унес за ближайший дом, где меня мама и нашла». Истекающего кровью, тяжело раненного в ногу мальчонку могло спасти только чудо. Никакие примочки и обтирания не помогали. Ребенок угасал с каждым днем. «И тогда мама решилась на отчаянный шаг, – вспоминал скульптор. – Она насобирала по деревеньке яиц, положила меня в сани и повезла на лошади в районную больницу, где теперь располагался немецкий военный госпиталь. Вызвала на крыльцо врача и, пихая ему в руки пакет с куриными яйцами, начала просить помочь мне. Сам я этого не помню – был без сознания. Мама потом рассказывала, что немец откинул на санях тряпки, посмотрел на меня, на пропитанное кровью сено, на котором я лежал, и распорядился занести меня внутрь. Раны мне обработали, зашили, что-то вкололи. На этом лечение и кончилось – госпиталь был полон раненых немецких солдат и офицеров, присутствие здесь местного ребенка могло дорого стоить врачу. Мама увезла меня домой. Лучше мне не стало. Я часто бредил без сознания, температурил, слаб. Местная повитуха сказала, что я не жилец. Тогда в нашей деревне было плохо с досками, умирающих хоронили в тряпках, гробы было не из чего делать. А тут как раз подвернулись доски, и мама попросила соседа сколотить из них для меня гроб. Но случилось чудо – я пошел на поправку. Видимо, лечение немецкого доктора все же помогло мне. А не пригодившийся гроб забросили на чердак, где я уже после войны нашел его и разбил топором...»
Говорят, те, кого заранее хоронят, потом живут долгую жизнь. С Анатолием Осауленко так и случилось. Он прожил долгую и интересную жизнь, стал профессиональным скульптором, членом Союза художников, поэтом. Он всегда оставался Личностью, Творцом и Патриотом. Он оставил после себя десятки монументов в разных городах и селах, и еще больше – в проектах и эскизах. А значит, остался на земле среди нас. По словам его дочери Марины Соколовой, сейчас они проводят ревизию в его мастерской. В планах – создать здесь что-то вроде музейя и действующей обучающей мастерской.
По словам близких, Анатолий Кузьмич не успел увидеть установленный на входе в парк Строителей новый памятник первостроителям Ангарска, автором которого является иркутянин Евгений Ставский, с которым Осауленко находился в творческом споре. Последнее, что по этому поводу сказал Анатолий Кузьмич, глядя на экран моего рабочего компьютера с фотографиями готового монумента, это: «Главное, чтобы люди его считали своим».
Сам Осауленко был в Ангарске своим для многих. Прощайте, Анатолий Кузьмич!