Игорь Витушкин – человек уникальный. Он участник пуска АЭХК и ТЭЦ-10, рационализатор, имеющий в своем активе более 100 (!) рацпредложений. И вроде давно пора быть на заслуженном отдыхе. Но в свои 82 года Игорь Петрович до сих пор продолжает работать. И, конечно, может очень многое рассказать о комбинате, которому отдал 42 трудовых года
– Игорь Петрович, расскажите, как вы попали в Ангарск.
– Я сам родом с Волги, из Ульяновской области. Учился в Куйбышеве (сейчас Самара) в индустриальном институте на энергетическом факультете. И вот за шесть месяцев до защиты диплома меня и еще нескольких студентов вызвали в деканат. Сидел там человек в штатском. Он нам сообщил: в стране создана новая, атомная, отрасль. Нужны мы, энергетики.
Ну что делать? Мы заполнили анкету и стали ждать. И вот перед концом учебы нам объявляют: 7 человек, включая меня, не идут по распределению на работу, а 4 августа должны прибыть в Москву в Старомонетный переулок. «Там вас ждут».
Мы защитились, отдохнули месяц. И 4 августа 1956 года стояли у здания в Москве. Но так получилось, что зайти в него смогли только шестеро из нас. У меня именно 4 августа закончился срок действия паспорта. И пока разбирались – меня не пустили. Шестерых моих товарищей пригласили на работу в Свердловск и Челябинск. А я пошел на беседу только 5 августа. Мне говорят: «Нужен теплотехник в хозяйство Новокшенова». Я спрашиваю: «А где оно?» Отвечают: «В Ангарске». Я спросил: «А Ангарск где?» И мне говорят: «В Сибири». Я был в ужасе. В Сибирь ехать не хотел категорически. Сказал, что лучше вернусь обратно в институт. Но мне дали день подумать.
Пришел я в общежитие текстильного техникума, где мы с ребятами остановились, а там никого, только записка лежит: «Мы уехали все». Я с расстройства даже заплакал. А утром пришел в Старомонетный переулок и говорю: «Да посылайте куда хотите!» На радостях, что я согласился, мне дали две недели в Москве пожить. Ордер выписали. За это время я посмотрел Спартакиаду народов СССР. А потом пошел на Ярославский вокзал и сел на поезд, который повез меня в Сибирь…
– Как вас встретили на новом месте?
– Я ехал в состоянии шока. Помню постоянный дождь за окном вагона. Люди на станциях какие-то в накомарниках… Думал: куда я еду?! С собой был чемодан и записка с именем: Федор Иванович (человек, которому я должен был позвонить). Я позвонил, и на Майский вокзал за мной приехала директорская «Победа» (вот как ценили специалистов!), которая тут же доставила меня в отдел кадров на улицу Октябрьскую, дом 10.
А потом меня отправили выбирать себе жилье. Привезли в 107 квартал, в новый дом №15. Представляете: дом стоит, а в нем никто еще не живет! Завели меня в квартиру №1, предложили выбрать любую комнату, какая понравится.
Вот так 22 августа я был трудоустроен на комбинат, которого еще не было. Неделю проходил медосмотр с утра, а с обеда загорал и купался в Китое. Погода была отличная. И я понял, что в Сибири совсем неплохо. Как всё прошел, меня с другими молодыми сотрудниками отвезли в четвертый поселок (там было временное комбинатоуправление). С каждым лично беседовал директор Виктор Новокшенов. После стипендии в 400 рублей, на которую я, кстати, неплохо жил, зарплата в 1440 рублей показалась мне огромной. И тогда я понял, что в Сибири просто замечательно!
– В какой должности вы начали работать?
– Я был принят инженером-теплоэнергетиком в управление капитального строительства п/я 79. И первым моим объектом стала котельная №2. Я принимал участие в ее монтаже и запуске. И было мне на тот момент неполных 22 года. Мне и начальнику будущей котельной разрешили вносить необходимые изменения в проект, чем мы и воспользовались. А официально подал я свое первое рацпредложение через год, в 1957 году. Мне было 23 года. И так мне понравилось это дело, что с того времени я подал более 100 рацпредложений. В моей трудовой книжке, несмотря на то что на одном месте, на комбинате, 42 года отработал, два вкладыша. Надо же было куда-то рацпредложения вписывать! В 1973 году меня наградили дипломом за эффективность технического творчества. Его давали тем, чьи предложения помогли достичь экономии средств предприятием более чем на 300 тысяч рублей. По советским деньгам это была очень серьезная экономия.
– А что еще запомнилось с того времени, когда комбинат только строился?
– Конечно, ТЭЦ-10. В 1956 году под нее начали рыть котлован. А в 1958 году меня отправили в командировку на Украину (там строилась такая же ТЭЦ). Наша ТЭЦ-10 – это вообще мегапроект. Всего два года, можно сказать, с 1958-го по 1960-й, от разработки грунта и до запуска станции в работу прошло. Я знаю, что огромная заслуга в этом заключенных, которые работали без продыху, строя станцию. И, чего греха таить, гибли на стройке.
И хотя со мной сам министр среднего машиностроения Славский один раз в 1960 году на совещании в Ангарске за руку поздоровался, понимая сложность постройки ТЭЦ, были «в верхах» и перегибы, заставлявшие делать что-то нелогично и не вовремя. В основном перегибы партийные.
Так, в 1959 году к празднику Великой Октябрьской социалистической революции наш коллектив, как тогда водилось, «взял социалистическое обязательство» запустить в работу первый котел ТЭЦ. Ну это ведь словоблудие же! Реальность внесла свои коррективы – до пуска котла было далеко, поскольку не успели собрать систему подготовки воды. Специалисты были против пуска (что за дурь такая?!). Но Новокшенов и говорит: «Пускайте». Мы ему: «Виктор Федорович, так угробим же котел!» А он: «Не запустите к дате – нас всех угробите!» Запустили. Котел (а куда ему деваться?!) сгорел. Мне выговор объявили. Самый первый. Зато от начальника главка. Мой начальник сказал: «Гордись, что занимаешься очень важным делом…»
– А какие еще объекты на комбинате вы запускали? Например, к тому же водохранилищу имеете отношение?
– В 1962 году ТЭЦ-10 заработала, и ее передали энергетикам. А я из управления капитального строительства перешел в отдел главного энергетика АЭХК. Водохранилище, конечно, в нашем ведении было. В 1972 году 9 августа мы его заполняли. И тоже все было не как на праздничной картинке. Затворы закрываем – а вода прет… Ну ничего, сориентировались. Все привели в порядок. А потом все как по маслу пошло. На водохранилище спасатель работал – Володя Марчукайтис, подводник, водолаз. Был свой катер, водные лыжи. Построили там вышку, дорожки для плавания. И даже база своя была для отдыха на «квартальском» берегу.
А еще помню, как мы строили котельную для отопления лагеря Героев Космонавтов. По проекту она должна была топиться углем. Но Новокшенов сказал: углем не будем. Там же дети отдыхают. Зачем им этим дышать? И сделали невиданную тогда в Ангарске котельную на дизельном топливе…
А еще я имел непосредственное отношение к тому, сколько комбинат потреблял энергии и сколько за нее платил. Я ведь по долгу службы энергоучетом занимался.
Так вот, потребляли мы 13 миллиардов киловатт/часов в год. И платили за них 6 миллионов рублей (в советских деньгах!) ежемесячно, при тарифе 0,5 копейки за киловатт. После перехода на газоцентрифужную технологию обогащения урана в 1990 году платежи и энергопотребление стали в 50 раз меньше.
– В 1960 году на ТЭЦ-10, говорят, была большая авария, погибли люди. Вы присутствовали тогда?
– Нет, я был в отпуске. Вернулся как раз после аварии. Еду на такси мимо ТЭЦ и вижу: в станции огромная дыра! Я спросил у таксиста: что это?! И он рассказал про взрыв. Погибли люди. Мы делали всё для устранения последствий. Но и тут не обходилось без халатности. На моих глазах с высоты 42 метра упал заключенный. Кто-то решил закрыть дыру от взрыва в перекрытии рубероидом, и мужчина наступил туда… Виновных искали, но не нашли. Были потом и другие аварии. Но эта, страшная, навсегда осталась в памяти у меня, даже не видевшего ее.
Вторая по масштабу авария произошла 11 апреля 1963 года. Шел мокрый снег, и на линии электропередач, которую обслуживали энергетики, не сработала защита и отключилось электричество. На ТЭЦ-10 вышли из строя турбины №3, 5, 8. В цехах «полетело» оборудование.
А еще была крупная авария в ноябре 1970 года. Из-за ошибки оперативного персонала давление воды поднялось почти в два раза. В результате весь Юго-Западный район без тепла остался. У людей в квартирах поразрывало батареи. Вода лилась с балконов… На устранение были брошены все силы.
– Многое вообще строилось на личном энтузиазме. Ведь только вложившись до предела, можно было создать такие махины – АЭХК и ТЭЦ-10 – буквально на голом месте…
– Конечно. Такое строительство – это подвиг! Мы какие котлы запускали? Все были под номерами – 1, 2, 3… Это значит, первые котлы этой серии, которые вообще начали выпускать. У одного насос сгорел – ставили с другого. Помню, как-то вышла из строя полумуфта насоса. Мне ее дали и вечером этого же дня отправили в командировку. Я ее положил в чемодан и поехал… В багаж оформлять – мороки не оберешься. Поэтому вез как ручную кладь. Молодой был, спортом занимался. И нес муфту весом в 30 килограммов как ручную кладь с рубашкой и полотенцами! Уже когда на месте вышел (а летел с пересадкой), у чемодана ручка отвалилась – не выдержала.
И так многое решалось. Мы все силы прилагали, чтобы комбинат работал как часы, несмотря ни на что.
– Город тоже развивался параллельно комбинату, рос на ваших глазах. Что-то запомнилось особо из «детства» Ангарска, Юго-Западного района?
– Я в Юго-Западный район переезжать не стал. В 1957 году получил квартиру в 106 квартале, потом переехал в 107. А город рос, можно сказать, на моих глазах. Когда приехали в 1956 году, в сторону строящегося комбината шла «бетонка» – дорога, которая проходила по берегу Китоя, в том месте, где сейчас находится парк имени 10-летия Ангарска. И дальше мимо поселка Кирова она шла в сторону будущего «квартала». Возили нас на работу два автобуса и две грузовые машины. На автобусе ездили только женщины. А мужчины – на машине, которую почему-то прозвали «коломбиной». А в 1957 году уже пустили до комбината электричку.
– Кого-то помните из тех, с кем начинали трудовой путь?
– Владимир Коряков, Геннадий Дылдин – мои первые соседи по квартире №1 в доме №15 в 107 квартале. Очень многих помню… Мой табельный номер – 218. То есть я двести восемнадцатым приехал. Из тех, кто устроился раньше, большинства уже нет в живых. Но есть ветераны-атомщики, которые старше меня и до сих пор живы. Всем им желаю здоровья.
– Производство было вредным… А вам и вашим сослуживцам уже за 80! Спортом занимались?
– Я в молодости во всех комбинатовских спортивных соревнованиях участвовал. В 1957 году в составе сборной предприятия выиграл Кубок города по шахматам. А потом и на лыжах, и в гиревом спорте. Я ж из деревни родом. Здоровый был!
А еще играл в КВН. За одну из игр получил прозвище «антисоветчика». Мы на игре с товарищем, Соломоном Арбитманом, пошутили про то, что «чеснок вкусный, потому что он колбасой пахнет». Команду сняли с турнира. А нам выговор по партийной линии… Зато на другие темы шутили без стеснения. Например, когда в команде играл сам директор (Виктор Федорович на одном из КВН играл роль самого себя), легко прошла шутка про его зама, которого на днях поместили в вытрезвитель. На вопрос: «А где мой любимый зам?» – голос из зала ответил: «Не прибудет нынче он – в вытрезвитель помещен!» Зрители просто легли со смеху…
Вот так мы и жили. И когда назад оглядываешься, есть что вспомнить. Я, несмотря на возраст, не сторонник советского строя из-за многих глупостей, которые творились. Тем не менее суждено было, чтобы именно в то время прошла наша молодость, были построены производства, город. Каждый день мы что-то открывали или усовершенствовали, строили, боролись за справедливость, выговоры получали, а потом шутили, не сдавались. Потому что были молодыми.
Беседовала Яна Архипова