Брать своих детей в спортивные походы мы с друзьями начали довольно рано, поэтому ещё в младших классах средней школы наши пацаны уже имели весьма приличный опыт путешествий. Ходили мы с ними и на Северный Урал, и на Хамар-Дабан, а затем пришла очередь Байкальского хребта.
В этом январе для моего сына Вовы это была первая «пятёрка». Также кроме меня и моего «маленького» Вовы в группе было ещё два «больших»: Владимир Орленко и Владимир Ивонин, с которыми до этого мы уже много путешествовали. Ещё была хрупкая Любочка Бубель, инструктор турклуба. И, наконец, с нами шёл Анатолий, мой большой друг, с которым ходили и в Саяны, и на Тянь-Шань. Всего шестеро. Всё шло хорошо, но примерно на шестой день похода Толик слегка занемог. А кому в «пятёрке» легко?
Район сложный, снега по уши, груза за плечами на три недели. Короче говоря, он терпел, и мы шли. Но на седьмой день похода произошло то, о чем я до сих пор вспоминаю с содроганием… Почти весь предыдущий день мы «ломились» по глубочайшему снегу и дикому бурелому заросших лесом древних моренных холмов на очередном «некатегорийном» перевале. И ранним утром буквально вывалились из тайги на чистый и гладкий лёд какой-то речушки, по которой собирались опять уходить в самый центр Байкальского хребта.
Все облегчённо вздохнули, поскольку на льду даже был виден слабый след от снегохода «Буран». Играючи мы прошли ещё один переход по твёрдому льду, остановились на очередной привал, и тут… Толик упал на лёд, захрипел и, почти беззвучно шевеля губами, начал что-то бормотать. Мы оторопели. Я попытался задать ему какие-то вопросы о самочувствии, но в его слабом шёпоте абсолютно ничего не понимал. Это было ужасно. До сих пор не знаю, слышал ли он тогда меня вообще… Но опыт всё-таки великая вещь. Буквально через несколько минут на берегу уже горел жаркий костёр, и Анатолий лежал около огня на подстилке из лапника и наших ковриков.
А мы уже ставили палатку, собирали печку и готовили для неё запас дров. И всё это на каком-то автопилоте. В тепле палатки наш товарищ немного пришёл в себя, хотя двигался с огромным трудом. От любой еды он отказывался, но крепкий чай всё-таки выпил. О своём самочувствии сказал лишь одно: «У меня внутри как будто что-то взорвалось». Безусловно, никого из нас подобное признание не обрадовало.
Выводы были неутешительными. Понятно, что никакой речи о продолжении маршрута идти не может. Понятно, что Анатолия придётся вытаскивать на ближайшую автодорогу, до которой почти 40 км. Зато есть след от «Бурана», который уходит куда-то в сторону Байкала. И вообще мы находимся в сравнительно удобном месте. О том, что свалившееся на нас несчастье могло произойти в самом центре вчерашнего бурелома, думать даже не хотелось… Конечно, можно было бы отправиться за помощью налегке. Однако расклад времени на подобную «роскошь» нас совершенно не устраивал: день пути до Байкала, ещё день на связь со спасслужбой и сборы спасателей, плюс день на возвращение со спасателями к больному.
Этого он мог и не выдержать. Поэтому мы решили вытаскивать Анатолия к людям самостоятельно, весьма наивно понадеявшись на собственные силы и след «Бурана», который шёл к Байкалу. Конечно, это был риск. Но если с нашим другом произошло что-то действительно серьёзное, то три дня он мог просто не прожить. Вынужден честно признать, что тогда мы, видимо, совершили ещё одну серьёзную ошибку. Мы позволили себе оставшуюся половину дня неспешно сортировать продукты и снаряжение, тщательно и неторопливо сколачивать из лыж надёжную волокушу для транспортировки пострадавшего, чтобы ранним утром следующего дня выходить в сторону Байкала.
Безусловно, это была абсолютно непозволительная роскошь, ведь, когда «внутри что-то взорвалось», всё решают часы, если даже не минуты. Наверное, мы должны были начать спасработы ещё в вечерних сумерках, не дожидаясь наступления утра. Правда, лично я не уверен, что после бессонной ночи у нас вообще хватило бы сил дойти с больным до Байкала…
Утром вышли ещё до рассвета. Почти всё снаряжение и продукты оставили на месте: сейчас главное – вытащить Анатолия к людям, а за «барахлом» потом можно будет вернуться. С собой ничего лишнего, только палатка и двухдневный запас продуктов. Пострадавшего упаковали в спальные мешки и привязали к волокуше.
Решили идти «до упора» – других вариантов теперь просто нет. Хорошо, что встретили след от «Бурана»! Сначала собирались тащить нарты двумя парами по очереди, но очень скоро выяснилось, что у нашей семейной пары сил для этого явно недостаточно. В итоге два взрослых Владимира взялись тащить пострадавшего постоянно, а мы с сыном несли весь груз и придерживали нарты на спусках. Любочка в меру своих сил нам помогала, оказывая также неоценимую моральную поддержку. Так прошёл целый день. В сумерках больной подал слабый голос: «Давайте остановимся на ночь, а до людей дойдём уже завтра утром». Зная его более 20 лет, я прекрасно понял, что это может означать.
Ведь Анатолий далеко не новичок в туризме, он прекрасно осознаёт, что состояние, когда «внутри что-то взорвалось», скорее всего, может означать перитонит. А его страшная статистика хорошо известна: через 24 часа летальный исход у 98% больных. Причём даже в клинике. Вот он для себя и решил: «Я-то всё равно уже не жилец, так чего же ребятам зря мучиться?» Мы почти «озверели»: «Ты что?! У нас так просто не умирают!» Наступила ночь, и мы продолжили путь в темноте. След от «Бурана» постепенно превратился в лесовозную дорогу, затем среди окружающих деревьев начали попадаться кучи различного мусора, и совершенно неожиданно мы вышли на асфальт. Была поздняя ночь, ярко светила луна.
Мы даже не успели полностью развязать Анатолия и снять с ног лыжи. Буквально через несколько минут после выхода на дорогу мой Владимир выдохнул: «Папа, фары!» Действительно, с юга в сторону Северобайкальска шла какая-то машина. Не снимая лыж, приставным шагом я вышел на самую середину дороги. Объехать меня было невозможно, и заявляю совершенно честно: я бы не сошёл с дороги ни при каких обстоятельствах. Это не было геройством, просто мне стало абсолютно всё равно. Семейная пара, возвращавшаяся поздней ночью на своей «Ниве» в город, вникла в ситуацию с полуслова. Не прошло и двух минут, как наш больной в сопровождении Владимира Орленко уже ехал в больницу.
Мы же перетащили свои вещи с обочины дороги в ближайшие кусты, где и поставили палатку. Костёр развели с большим трудом, никаких сил уже практически не осталось… Весь следующий день мы поднимались налегке в горы за оставленным снаряжением. Не знаю, как у других, но у меня мысли были самые грустные. Естественно, мы сделали всё (или почти всё), что было в наших силах, но если у Анатолия действительно перитонит, то надежд практически никаких. И это при том, что именно он неоднократно заявлял: «Хорошо ходить с Тиуновым – всегда уверен, что вернёшься домой живым». Неужели сглазил?
Так я и шёл мрачнее тучи, размышляя о том, как будем организовывать доставку тела моего лучшего друга домой и как я буду смотреть в глаза его жене после возвращения. Даже врагу не пожелаю подобных мыслей... Понятное дело, той ночью я не сомкнул глаз. А когда мы были уже на обратном пути к Байкалу, то на дороге встретили идущего навстречу Владимира Орленко. Выдержав паузу, он сообщил: «В приёмном покое у Толи трусы потеряли». Разбирали походную одежду: «Это бахилы? В мусор! Это опять бахилы? Тоже в мусор». Вот так трусы и пропали. От сердца отлегло: значит, всё в порядке…
Безусловно, нам повезло. Если бы ЧП произошло не в таком «удобном» месте, если бы не след «Бурана», всё могло быть гораздо хуже.
Во всяком случае транспортировку пострадавшего мы завершили буквально на пределе сил своей малочисленной группы. Хотя кто знает, где он – этот предел. Оказалось, что у Анатолия был острейший приступ панкреатита. Несколько дней его «откачивали» в больнице, а мы в ожидании его «кантовались» на вокзале.
Конечно, никто из нашей группы туризм не бросил. Пережитый стресс лишь добавил нам опыта. Но я теперь думаю: неужели даже самый интересный и красивый маршрут достоин того, чтобы расплачиваться за него жизнью или здоровьем своих друзей? Правильно ли это? Сложно найти ответ. Хорошо, что все благополучно закончилось.
Дмитрий Тиунов
Комментарий специалиста
В сложном зимнем походе заболел участник. Как позже выяснилось, у него был острый приступ панкреатита. Группа под руководством Дмитрия Тиунова всё сделала правильно, вовремя доставив больного в клинику. Вообще боли в животе могут быть при остром аппендиците, остром холецистите, остром панкреатите, перфоративной язве желудка, кишечной непроходимости.
Признаки: острые (в большинстве случаев внезапные), постоянные, схваткообразные, коликообразные боли в животе. Они могут распространяться по всему животу или быть ограниченными (правая половина живота, околопупочная область, в области правого подреберья или желудка). Также тошнота, рвота желудочным содержимым или желчью. Часто запоры. При осмотре наблюдаются сухой язык, частый пульс, поверхностное дыхание, резкая болезненность и напряжение мышц брюшной стенки при ощупывании.
Первая помощь: 1) абсолютный голод; 2) холод на область желудка; 3) ввести под кожу раствор кофеина 1 мл, кордиамина 1-2 мл; 4) при сильных, нестерпимых болях ввести под кожу раствор атропина 1 мл. Также необходима транспортировка больного в экстренном порядке к ближайшей дороге или населённому пункту для доставки его в стационар. По рации или мобильному телефону нужно связаться со спасателями или с администрацией ближайшего населённого пункта, сообщить о случившемся, своём пути следования и при необходимости попросить о помощи.