ТО Росздравнадзора по Иркутской области выиграл иск против Ангарского перинатального центра
С жалобой в контролирующую инстанцию обратилась Анастасия Угрина, которая в октябре прошлого года в стенах Ангарского перинатального центра потеряла ребенка. Этот случай всколыхнул общественность, люди вышли на пикет около роддома, надеясь на то, что власти наконец обратят внимание на необходимость перемен. Мы встретились с Анастасией, чтобы еще раз поговорить об обстоятельствах тех родов и нарушениях, которыe нашел Росздравнадзор.
– Я была на суде только в качестве слушателя, но некоторые вещи настолько меня возмущали, что я не могла удержаться от вопросов. При этом мне и адвокату показалось, что руководство перинатального центра решило применить тактику затягивания процесса. Бреус, главврач роддома, на суд не явилась, прислала вместо себя юриста. Пришлось посылать за Натальей Петровной машину, чтобы заседание суда не было перенесено, – вспоминает Настя. – А все началось с пресс-конференции, на которой Протопопова (Наталья Протопопова, главный акушер-гинеколог Иркутской области, – прим. ред.) выставила меня на всю страну абсолютно больным человеком. А я, как медик, каждый год прохожу медосмотр, у меня медкарта тоненькая, как у младенца. И называть меня нездоровой женщиной она не имела права. После этого за дело взялся Росздравнадзор, и его специалисты подсказали, как правильно составить жалобу.
Экспертизу документов в роддоме проводили два независимых эксперта из других регионов России. Среди прочего они просмотрели видеозапись из роддома и ужаснулись увиденному.
– Оказалось, что все полтора часа моих мучений я находилась в санитарной комнате, где беременных моют и делают им клизмы. Эксперты даже сначала понять не могли: что это за помещение – туалет что ли? Привели их к двери, а на ней надпись «санитарная комната». Представляете, в каких условиях мы там с моим малышом полтора часа в прямом смысле этого слова умирали? – возмущается Настя.
При вызове на дом «скорая» выставила Угриной два предварительных диагноза: преждевременная отслойка плаценты и перфоративная язва желудка.
– Когда мы были еще дома, я чувствовала шевеление ребенка, поэтому врачи меня пулей спустили на носилках в машину и с сиреной везли в роддом. По дороге врач кричал в телефон: «Готовьте операционную, везем тяжелую беременную, возможно, с внутренним кровотечением!» – рассказывает молодая женщина.
Как уже известно, в роддоме эти диагнозы никого особо не впечатлили. В ожидании УЗИ женщина корчилась от боли на топчане. Что с ней должны были в этот момент делать, четко указано в заключении Росздравнадзора: «В перечень диагностических мероприятий входит УЗИ малого таза с допплерометрией, УЗИ органов брюшной полости, КТГ. При наличии специалиста данный вид обследования должен был быть выполнен сразу при поступлении беременной – в 21.30. При невозможности проведения УЗИ в момент поступления и диагностики состояния, связанного с потенциальной угрозой для жизни пациентки, ожидание отсроченного УЗИ нецелесообразно. Необходимо проведение экстренной лапароскопии и операции кесарева сечения в кратчайшие сроки. Запоздалое проведение УЗИ (через 1 час 15 минут) с момента поступления и отсроченное родоразрешение (через 1 час 35 минут) могло способствовать внутриутробной гибели плода и формированию массивной кровопотери».
Но сухая констатация фактов не передает ужасного состояния, в котором находилась в тот момент Настя.
– На суде Бреус сказала, что даже если бы мне была вовремя оказана необходимая помощь, то результат все равно был бы тот же: при разрыве матки ребенок погибает в течение 10-15 минут, в 80% случаев умирает и мать. Но я-то жила целых полтора часа в больнице и сколько-то дома! То есть время, чтобы оказать мне помощь, было! И ребенок еще жил! – почти кричит Настя. – Когда я почувствовала, что ребеночек внутри меня забился, то стала умолять: «Вскрывайте меня!» Видимо, это были его предсмертные судороги. Как только он затих, я упала в обморок. Очнулась от того, что меня хлопали по щекам. А на видеозаписи видно, что я в этот момент страшным голосом кричала: «Я умираю!» В себя окончательно пришла, когда меня наконец привезли на УЗИ и врач сказал, что по пуповине сердцебиения нет. И вот только тогда меня подняли в операционную. Сейчас врачи называют меня феноменом, потому что я выжила. Бреус мне потом сказала: «Благодари Бога, что у тебя лишний вес, из-за чего в организме больший объем циркулирующей крови, иначе бы ты просто истекла ею». И они при этом гордятся, что сохранили мне матку и я смогу еще рожать! Где они были, когда мой мальчик умирал?!
Но почему, почему нормально протекавшая беременность подошла к такому страшному финалу? На это тоже в официальных бумагах есть ответ. В 2016 году Насте была сделана операция по удалению внематочной беременности. Согласно медицинской литературе, беременеть после этого можно только через два года. Но в жизни бывает всякое, на то врачи 7 лет и учатся, чтобы из таких положений находить выходы.
– Как я сейчас понимаю, они должны были меня в 30 недель положить на обследование, чтобы посмотреть состояние послеоперационного шва после тубэктомии, а потом принимать соответствующее решение: скорее всего, на сроке в 35 недель следовало провести кесарево сечение. Почему этого не было сделано? Да потому что тому врачу, которая меня вела, было на все наплевать. Ведь как только я встала к ней на учет, то тут же принесла выписку об операции по поводу внематочной беременности. Я потом эту бумажку ей еще раз пять приносила, но она постоянно, как заколдованная, куда-то исчезала! Не оказалось ее и при проведении экспертизы. Только запись: «Со слов беременной…», – говорит Настя.
Помимо этого на суде выяснилось, что в карте Угриной не хватает результатов множества обследований.
– Складывается ощущение, что ее кто-то основательно почистил. Например, не хватало кардиограммы, хотя по журналу записи можно отследить, что я ее делала. Также эксперты Росздравнадзора не смогли обнаружить документов, касающихся наблюдения меня врачом по поводу гестационного сахарного диабета, который возникает у беременных. А я ведь регулярно проводила замеры уровня сахара глюкометром и приносила их врачу. Даже ездила по этому поводу в Иркутскую клинику, чтобы врач приняла решение, где мне рожать – в Иркутске или в Ангарске. Справку оттуда, что мне показаны нормальные роды в возрасте 38-39 недель, я также принесла в АПЦ, чтобы ее вклеили в карту. Ее тоже там не оказалось! Не оказалось и результатов третьего скринингового УЗИ. Все исчезло! – перебирает бумаги Анастасия.
О стремлении замести следы говорит и тот факт, что, согласно записи в «Журнале приема беременных рожениц», Угрина поступила в роддом в 23.05, а в истории родов указано время поступления в 21.30.
По сравнению со всем этим вполне невинно выглядит обнаружение экспертами в роддоме просроченных медицинских изделий и нарушение условий хранений медицинских препаратов.
В итоге Ангарский городской суд постановил признать юридическое лицо – МАУЗ АМО «АГЦП» – виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч. 3 ст. 19.20 КоАП РФ «Осуществление деятельности, не связанной с извлечением прибыли, с грубым нарушением требований и условий, предусмотренных специальным разрешением (лицензией), если специальное разрешение (лицензия) обязательно (обязательна)», и назначить наказание в виде административного штрафа в размере 150 тысяч рублей. Решение суда в законную силу пока не вступило.
Также, согласно информации с официального сайта ТО Росздравнадзора по Иркутской области, два должностных лица ОГАУЗ «Ангарский перинатальный центр» привлечены к административной ответственности по ст. 6.28 КоАП РФ и ч.1 ст. 14.43 КоАП РФ и наказаны административным штрафом в размере 20 тысяч рублей.
Помимо этого документы направлены в Прокуратуру Иркутской области, СУ СК РФ по Иркутской области и в Министерство здравоохранения Иркутской области для принятия мер реагирования.
Анастасия Угрина тоже будет подавать в суд иск о возмещении морального ущерба.