Около четырех месяцев назад жители микрорайона Северный стали замечать, что вокруг здания бывшего коррекционного интерната появился высокий забор с пропускным пунктом. По округе прошел слух, что теперь с ними по соседству будут жить подростки-преступники! «Этого еще не хватало, – забеспокоились люди. – У нас своих хулиганов хватает, а тут еще понавезли!» Действительно, на месте интерната организовали спецшколу для подростков с проблемами в поведении. Раньше учреждение находилось в поселке Тельма, теперь оно сменило прописку на ангарскую. Так стоит ли бояться его жильцов и переживать за спокойствие микрорайона? Наши корреспонденты побывали в гостях у ребят из спецшколы и убедились, что эти подростки неопасны. Это обычные дети, которые однажды оступились...
Чтобы попасть на территорию спецшколы, надо пройти контрольно-пропускной пункт, просто так оказаться за высоким забором школы не получится. На улице и в самом здании повсюду установлены камеры, подростков круглосуточно сопровождает служба режима, которая отвечает за безопасность пацанов и следит за обстановкой. Едва подъехав к школе, мы услышали громкие возгласы и крики ребят. «Что у вас случилось?» – спрашиваем у охраны. «А у нас футбол случился, – отвечают мужики. – К нашим пацанам будущие медики и учителя приехали в гости, вон на уличном поле мяч гоняют».
Интересно, говорят, школа закрытого типа, практически тюрьма, и живут здесь одни отморозки и головорезы! А тут раз – и соревнования. Действительно, на футбольном поле пыль столбом, студенты медколледжа и одна из команд спецшколы отчаянно бьются за каждый мяч. Понять, где студенты, а где воспитанники школы, помогают только оранжевые манишки, надетые на медиков. А так и не различишь, где спецшкольники, а где домашние дети. Ни наколок, ни тюремного жаргона, ни вызывающего поведения у малолетних преступников нет. Пацаны кучкой стоят в сторонке и «болеют» за своих.
На другой стороне поля виднеется что-то, похожее на маленький домик, там же возятся мальчишки лет одиннадцати. В руках у них маленькие котята. «У вас в школе кошка живет, котят принесла?» – интересуюсь у них. «Нет, – говорят. – Нам кто-то подбросил троих котят – два черных и один белый. Они совсем маленькие были, вот мы взялись за ними ухаживать. Домик им построили, еду приносим».
В спецшколе на сегодняшний день живут тридцать мальчишек от 11 до 14 лет, которые нарушили закон. Суд назначил им наказание: от года до трех лет они находятся в школе закрытого типа. В основном среди нарушителей – воришки. За это и «загремели».
«63 процента наших воспитанников – это ребята из неблагополучных семей, – рассказывает Виктор Быков, директор школы. – Родительское безразличие и полная самостоятельность привели этих мальчишек к нам. Большинство из них только в нашей школе начинают чувствовать заботу и внимание по отношению к себе. Задача всего педагогического коллектива – показать, что есть нормальная жизнь. И не обязательно преступать закон, чтобы заявить о себе и привлечь внимание. А закрытая школа для того, чтобы ребята понимали: за каждым преступлением последует наказание. Изоляция от общества, пусть не такая, как в тюрьме, тоже заставляет пересмотреть свои взгляды на дальнейшую жизнь».
Виктор Александрович рассказывает, что социальные педагоги и воспитатели школы еще несколько лет после того, как подросток выпускается, отслеживают его судьбу, тесно работают со школами и училищами, где продолжают учебу их бывшие воспитанники. Задача педагогов – минимально сократить риск повторного попадания ребенка в спецшколу.
«Я уверен, 80 процентов этих пацанов больше никогда по собственному желанию не встанут на преступную дорожку, – продолжает Виктор Быков. – У меня большой опыт работы с трудными подростками, много лет руководил спецучреждением для девчонок. Подросток меняется в лучшую сторону уже в первые полгода, проведенные у нас. Это не хвастовство, так и есть. Не надо их считать безнадежными людьми, в этом возрасте они еще «пластилиновые», и есть шанс вылепить из малолетних хулиганов нормальных людей».
Мальчишки, оказавшиеся в спецшколе, не только осваивают школьную программу, но и учатся работать руками: делают в столярной мастерской деревянную посуду, сувениры и нехитрую мебель, осваивают поварское дело, спортом занимаются, ходят на занятия по лепке, вязанию, учатся играть на музыкальных инструментах, открывают в себе вокальные таланты.
«Я на работе больше времени провожу, чем дома, а в моей семье одни девчонки, две дочки и две внучки, – рассказывает директор, пока проводит экскурсию по школе. – Недостаток мужского общения компенсирую в стенах школы. Всегда говорю коллективу, что мы для этих пацанов за отца и за мать. Если надо, пожалеем и приголубим, если провинился – то и накажем».
Пока разговаривали с директором и педагогами школы, отметили для себя: взрослых мальчишек называют чаще по имени, а директор школы – не иначе как «мои пацаны», и чувствуется, что говорит-то искренне, не для красного словца.
Знаете, так бывает: общаешься с человеком, и он весь такой хороший, красиво рассказывает о своей работе, но ты не веришь собеседнику. Здесь наоборот. Неудивительно, что коллективу удалось в короткие сроки полностью избавиться от дедовщины среди подростков и завоевать доверие маленьких людей, на долю которых выпали недетские испытания.
Не могли не спросить про массовый мальчишеский побег из школы, когда она находилась еще в Тельме. Есть у Виктора Александровича своя версия происходящего: пацаны убежали не на волю, а в знак протеста. Таким образом они хотели, чтобы из школы уволили сотрудников службы режима (если проще, то охранников), которые пытались навязать пацанам тюремный распорядок жизни.
«Через полчаса половина беглецов уже стояла в моем кабинете с извинениями, – говорит директор. – Конечно, есть в этом и моя вина, не доглядел, не почувствовал, какое настроение в коллективе».
Работники спецшколы признаются: переезжали в Ангарск с опаской, не знали, как встретят на новом месте. Оказалось, зря. Службы, которые занимаются профилактикой правонарушений среди подростков – управление образования, местная власть, – охотно помогли обустроиться и создать комфортную среду для школы, пусть и «специального назначения».