Без видимых причин

Участники этой истории совершенно искренне недоумевают: как же так, и 25-летняя Ирина, и 47-летняя Людмила – женщины спокойные, к конфликтам и тем более к рукоприкладству не склонные, и вдруг на тебе – подрались. Они ведь до той встречи и знакомы не были. И вот познакомились...

Новогоднюю ночь все они отмечали в разных компаниях. Так как страна неделю после праздника продолжала отдыхать, отдыхали и они. И первого, и второго января праздновали. Днем 2 января в гостях у Людмилы была ее знакомая со своей сестрой. Женщины зашли на минутку, но засиделись – праздник все же, за удачу в новом году выпить хочется. Очень кстати позвонил приятель одной из гостий. Пригласили и его. Он приехал, посидел за компанию за столом. Всем казалось, что закруглять празднование как-то рановато. Хотелось растянуть веселое, беззаботное новогоднее время. Подруга Людмилы пригласила их всех к себе в гости. Она жила в 29 микрорайоне. Поехали на такси.

В компании этой были и взрослые, и дети. Они друг другу особо не мешали. В трехкомнатной хлебосольной квартире места хватило всем. Взрослые организовали стол в зале, дети играли в комнатах. 

Застолье – продолжение Нового года – было в разгаре, когда в полку гостей прибыло. В квартиру в 29 микрорайоне пришла Ирина. Она была подругой хозяйки, знала всех, кто был за столом, за исключением Людмилы и ее дочери-подростка.

Поначалу застолье было тихим-мирным. Хотя взрослые употребляли все без исключения. Пили водку, но умеренно. Вели себя прилично, берегов не теряли. Гости между собой ладили, разновозрастные ребятишки – тоже. 

Примерно в час ночи женщины повели своих детей укладывать спать. Хозяйка квартиры и ее сестра делали это довольно долго – даже попросили уменьшить звук телевизора. А потом и сами незаметно задремали. 

Гости тем временем оставались в зале одни. Ирина, Людмила с дочерью, Виталий – знакомый хозяйки – все они смотрели телевизор. В какой-то момент, как позже вспоминал Виталий, он же свидетель начала конфликта между Ириной и Людмилой, между женщинами что-то произошло. Ирина затеяла ссору. Отчего, почему – непонятно. Но она стала выяснять у Людмилы, не стесняясь в выражениях, что ей, собственно, нужно в этой квартире. Лучшее, что та может сделать, убраться домой подобру-поздорову. Людмила, видимо, спускать такую дерзость не желала. А потому ответила бранью на брань. Суть ответа: не твое дело. Меня в гости пригласили так же, как и тебя. От словесных оскорблений обе женщины перешли к рукоприкладству, поначалу легкому. Мужчина, который оказался невольным свидетелем того, как женщины могут выяснять отношения, сначала пытался их урезонить. И даже растащил в разные углы дивана. А они готовы были еще потрепать друг друга. Тогда третья сторона решила самоустраниться. Позже, на суде, мужчина объяснил это так: «Зачем присутствовать при ссоре, когда бабы дерутся?» А потому он пошел покурить на лестничную площадку, уверенный, что когда он вернется, ссора как-нибудь затихнет. Минутное перемирие нетрезвых противниц обмануло его бдительность.

Он курил в подъезде не более двух-трех минут. И докурить не успел, как вдруг услышал страшный вопль. Кричал кто-то из их квартиры. Голос женский, визгливый, тонкий: «А-а-а!» А кто именно кричит, неясно. Он побежал обратно. На этот вопль прибежал не только он. Уснувшую было хозяйку квартиры и ее сестру подняла на ноги дочь Людмилы. Девочка трясла спящих: «Встаньте! Пойдем – они там дерутся!» Те спросонья не понимали, кто может драться в их доме. Но встать все же пришлось – по голосу кричавшей девочки они поняли – произошло что-то ужасное.

Так оно и было. Но до них не сразу дошел масштаб трагедии. Самого рокового движения, выходит, никто из свидетелей преступления не видел. Исключая разве что дочери Людмилы. Девочка была в комнате, все происходило на ее глазах. С другой стороны, на скамье подсудимых оказалась ее мама, и мама в момент драки находилась в той же степени опасности, что и ее противница. Отчего именно кричала девочка, в какой момент события – когда маму били или когда мама атаковала, неясно. Очевидно, все произошло очень быстро. В ход сначала пошли кулаки, женщины трепали друг друга, как могли, одна другую даже за волосы таскала. У Людмилы оказалась порвана футболка. Затем в ход пошли предметы, которые попали под руку. Например, графин с водой на столе. Или банка с соленьями, которой Людмила ударила Ирину. Попала по голове. Под ногами обеих теперь были осколки. А на голове пострадавшей появилась небольшая кровоточащая рана.

В ответ Ирина бросила в Людмилу барным табуретом. Та увернулась, и «снаряд» пролетел мимо. Из опасных предметов поблизости был нож. Первым его схватила Людмила. Позже она утверждала, что даже не поняла, какой именно предмет оказался в ее руке, в тот момент в ее голове была одна мысль – защититься хоть чем-нибудь. Успеть отразить удар. И она успела первой. Причем, по утверждению эксперта, удар ножом – единственный, смертельный, был нанесен 25-летней Ирине в тот момент, когда та находилась к нападавшей спиной, да еще, видимо, согнувшись. Несколько странная позиция для нападения. Людмила ударила один раз, не целясь. Говорит, что даже не сразу поняла, куда попала – то ли в поясницу, то ли в бедро. Не почувствовала удара ножом и сама жертва. Как только нож выдернули обратно, она начала заваливаться на пол, упала на колени. А Людмила попятилась из кухни в комнату, села на диван. В тот момент, когда в комнату сбежались, картина была следующая: одна сидит на диване, вторая лежит на полу. Ближе к коридору стоит дочь Людмилы. В глазах – ужас. Женщины и Виталий подняли Ирину с пола, усадили ее на диван. Спросили, что здесь произошло, еще раз оглядели место побоища, обратили внимание на осколки банки, валяющуюся на полу посуду, табурет. А главное, заметили небольшую лужицу крови на полу, на том месте, где лежала Ирина. Сама она отвечала скупо: Людмила ударила по голове банкой. Но ничего, она с ней сама разберется. Ни о каком ударе ножом речь не шла. Небольшой порез на спине увидели сразу, но посчитали, что он образовался во время падения на осколки. К сожалению, рядом не оказалось медика или просто умудренного житейским опытом человека, который бы им сказал, что такая рана на спине, как у Ирины, бывает от удара клинка – края ровные, нет следов осколков.

Сначала вызвали было «скорую». Но затем сама Ирина категорически потребовала отменить вызов: зачем беспокоить медиков, ничего серьезного нет, чувствует она себя нормально, нужно просто отдохнуть. Не вызывать – так не вызывать. И «скорую», которая могла бы спасти молодую женщину от смерти, завернули обратно.

К тому моменту в квартире в 29 микрорайоне Людмилы и ее дочери уже не было. Им два раза и повторять не пришлось: вам лучше уйти домой. Обе засобирались сразу же после произошедшего. Время было – глухая ночь. Но они смогли поймать на Ленинградском такси и уехать домой.

Тем временем запоздавшие гости из квартиры в 29 микрорайоне не расходились. Ирина спросила, можно ли ей остаться здесь на некоторое время. Ей, конечно, разрешили. Они улеглись спать, причем Ирина не жаловалась на то, что плохо себя чувствует. Женщины прибрались в комнате, подмели пол, вытерли кровь.

На следующий день, третьего января, первой в квартире проснулась Ирина. Она пришла на кухню, налила себе выпить. Проснулись и другие. Её спросили, как она себя чувствует. Ирина сказала, что ощущает слабость в ногах, а так – все нормально. И она снова улеглась. В какой-то момент ей на сотовый телефон звонила её мама, спрашивала, где та находится, скоро ли вернется – нужно было выгулять собаку. Ирина отвечала, что в гостях, с ней все нормально.

Это было неправдой. С момента получения ножевого ранения прошло более полусуток, ей становилось все хуже. И когда часа в три дня хозяйка квартиры предложила все же вызвать «скорую», та спорить не стала.

Приехавшая бригада «неотложки» сразу поняла, что положение пострадавшей крайне тяжелое. Следов крови почти не было. При этом артериальное давление – очень низкое. Видимо, это серьезное внутреннее кровотечение. Женщину нужно было срочно госпитализировать, но, странное дело, она никак не хотела соглашаться. «Да со мной все в порядке, нужно только отлежаться», – убеждала их она.

Ирину отвезли. Сразу же стали проводить реанимационные мероприятия. Но было, увы, слишком поздно. Ночью она умерла...

Из заключения эксперта: «Смерть наступила от колото-резаного ранения левой поясничной области, сопровождающегоя повреждением забрюшинной клетчатки и мелких артериовенозных сосудов, приведшего к кровоизлиянию в окружающие мягкие ткани с образованием забрюшинной гематомы...»

О смерти дочери мать узнала от сотрудников милиции. Женщине не сразу рассказали о том, что произошло. Дескать, несчастный случай, упала, порезалась о банку. Лишь забирая документы в морге, мать узнала настоящую причину смерти. 

Уголовное дело возбудили, провели следствие. Свою вину в причинении смерти по неосторожности Людмила признавала частично: убивать не хотела, схватила в руки нож в целях самообороны и опасаясь за жизнь своего несовершеннолетнего ребенка. Удар нанесла, не целясь в жизненно важные органы. Подсудимая стояла на том, что во время драки в руке Ирины был осколок банки, которым та на нее замахнулась. Это утверждение опровергается объективными доказательствами. Жизни Людмилы ничего не угрожало. Не было превышения самообороны. Не было и состояния аффекта.

Определяя вид и размер наказания, суд учел, что преступление Людмилой совершено впервые, она работает, характеризуется положительно, имеет несовершеннолетнего ребенка, которого воспитывает одна, сама является инвалидом.

На суде потерпевшую, мать погибшей Ирины, попросили охарактеризовать свою дочь. «Покладистая, помогала в моей слепоте с 1999 года», – ответила мать. Если бы ее не спросили, наверное, она сама не рассказала бы, что их взаимоотношения с дочерью раньше были иными. Несколько лет назад Ирину осудили за преступление, совершенное в отношении родной матери, инвалида по зрению. По этому поводу мать Ирины дала пояснения: «Сама она не могла пояснить, почему так сделала. Полагаю, что мое состояние подкосило ее, ведь она молодая девушка, а на руках мать-инвалид. Но она постоянно каялась в том, что совершила и просила у меня прощения. И я ее простила сразу же на суде. После отбытия с 2004 г. она была ко мне добра и внимательна... Я лишилась дочери, помощницы в моей беспомощности, которая была моими глазами...»

Решением Ангарского городского суда Людмиле назначено наказание в виде одного года лишения свободы условно с испытательным сроком два года.

Приговор вступил в законную силу.