Рубрика
Ангарск и Ангарчане
Вот уже четыре года события в Украине не сходят с уст политиков и с экранов телевизоров. И чем больше разгораются эти публичные споры, тем менее понятно, что же такое происходит у соседей-славян. В последнее время всё больше обсуждают президентские выборы в Незалежной и всё меньше – судьбу Донбасса и его защитников. Меж тем тысячи людей, не согласных с официальной политикой Киева, покидают родную землю или продолжают сопротивление войскам ВСУ. Среди тех, кто находился на баррикадах ополчения, была и уроженка Красного Лимана 35-летняя Юлия Сидорова. Летом 2014 года они вместе с сыном приехали в Ангарск в статусе беженцев и вот уже два года являются гражданами России. Но за новостями с родины наша собеседница по-прежнему следит с напряжением…
– Юля, давай вспомним события весны 2014 года. Как на Донбасс пришла война?– Как вы знаете, всё началось с киевского майдана. Мы у себя в Красном Лимане, как и жители России, наблюдали происходящее по телевизору с недоумением – кричат, прыгают, выдвигают противоречивые требования. А потом пролилась кровь – в самом Киеве и в Одессе. И стало не до смеха. Со сменой власти всё чаще стали говорить о запрете русского языка, о запрете вообще всего русского. И вот с этим Донбасс уже не стал мириться. Я, к примеру, знаю украинский язык, учила его в школе, могу говорить и читать на нём, но всегда общалась только на русском. И так многие в Украине. А прославление бандеровцев? Мой дед по маминой линии в Великую Отечественную войну до Берлина дошел – как же я смогу теперь считать героями предателей и пособников фашизма? Вот и поднялся Донбасс – активисты объединяли вкруг себя единомышленников, брали под контроль местную администрацию, здания милиции, государственные учреждения. Участники митингов записывались в специальные тетрадки – я тоже записалась. Вместе с другими женщинами я ходила на блокпосты, мы приносили еду ополченцам.
Среди тех, кто тогда взял в руки оружие, действительно было много обычных людей, не военных – учителя, спортсмены, железнодорожники. Знаю, что некоторые до сих пор воюют. Седи знакомых есть и погибшие в ополчении. Но тогда казалось, что Киев нас услышит, одумается. А к нам выслали военизированные подразделения АТО. И всё равно долго в реальность войны верить не хотелось – на дворе 21 век! Уже тогда родные из России звали меня к себе, но я не хотела покидать свой дом, родной город...
А потом заполыхал Славянск. Он находится от Красного Лимана в 20 километрах, между городами лес. Так вот мы из своих окон видели зарево над деревьями и слышали грохот снарядов в Славянске. Это было уже в мае. Тогда поступило распоряжение не допускать на блокпосты гражданских. Многие учреждения, магазины в городе закрылись. Дети ходили в школу через раз – занятия отменялись из-за вероятности обстрелов. А потом началась война…
Это случилось 3 июня. БТРы и танки смяли блокпосты ополчения и вообще сносили всё, что попадалось им на пути. Мой дом находился на окраине, военные подошли ко двору вплотную. Собака во дворе лаяла взахлеб. Я слышала, как военные переговаривались по рации и поступил приказ на уничтожение. Мы с сыном одни были в доме, я выбежала к незваным гостям, просила их не стрелять, увела собаку. А в голове мысли: сейчас зайдут в дом, а у меня там георгиевские ленты, листовки ополчения. Но они по дворам ушли.
С тех пор по городу невозможно стало спокойно ходить. По жилым домам и учреждениям стреляли из орудий, бойцы АТО вели поиски ополченцев. Каким-то образом к ним попали те тетради со списками, вот они и отрабатывали всех. Мы с сыном ходили ночевать к друзьям – вряд ли в пятиэтажке можно было укрыться от прямого попадания, но вместе переживать этот ужас было немного легче. Стелили матрац на полу и спали вместе с детьми. Окна открывали, чтобы взрывная волна не порушила стены. Слышно было, как по городским улицам ездят танки – их гусеницы громко лязгали в ночи. Однажды бабахнуло совсем рядом: снаряд угодил в стоящий в 50 метрах от дома вокзал. Дети испугались спросонья, стали плакать, сын сильнее прижался к полу. Это всё было страшно. Нескольких моих знакомых, с кем мы вместе были на митингах и блокпостах, забрали среди ночи на допросы, я понимала, что придут и за мной.
– Как удалось выехать тогда из Украины?– Времени размышлять не было, я же не одна была, чтобы всё бросить и уйти в леса воевать, у меня 10-летний сын. Нужно было спасать его. К сожалению, мама со мной уезжать отказалась. А я собралась за час – побросала самое необходимое в сумку и отправилась с сыном. Друзья помогли добраться до Харькова и дали денег на дорогу. А там уже сели на поезд до Крыма. Никто лишних вопросов не задавал – на Черном море начался сезон, и беженцы сходили за курортников. Но на отдыхающих испуганные, как попало одетые люди явно не походили. С нами ехала женщина с четырьмя детьми. Двое были ее, двое – друзей. Мама и папа у них ушли воевать в ополчение, а ребятишек отправили к родным в Россию. Одна из пассажирок поезда – молодая женщина с 14-дневным ребенком на руках – была в одной ночнушке, одевали мы ее сообща. Ее мужа арестовали за участие в сопротивлении, а она убежала ночью с новорожденным малышом. Вот такие «курортники»…
В итоге мы добрались до Симферополя, где был организован распределительный пункт для беженцев. Семьи с детьми направили в пансионат поселка Приморский – там мы должны были пробыть два месяца. Но через 20 дней поступило распоряжение всех беженцев вывезти на материк. Нас погрузили в самолет МЧС и высадили в Карачаево-Черкесии. Там тоже разместили в пансионаты. Что станет с нами дальше – было не понятно. Кто-то, устав от переездов, засобирался домой, другие стали искать место для переселения в российских регионах. А я с сыном поехала в Ангарск – к родным.
– Тяжело было устраиваться на новом месте? Какая-то помощь была оказана на местном уровне, со стороны государства?– Наверное, мне было легче, чем другим бежавшим с Украины. У меня тут родственники, у которых мы и жили поначалу. Но надеяться только на кого-то я не привыкла. Работать сразу устроилась продавцом. Подала в УФМС заявление на предоставление временного убежища, затем меня включили в госпрограмму «Соотечественники». Бытует мнение, что беженцы получили огромные деньги, что нам давали жилье. Неправда. Как участнику госпрограммы, мне и сыну дважды выплачивали «подъёмные» – всего около 200 тысяч рублей. В первый год пребывания здесь фонд «Новый Ангарск» помог собрать ребенка в школу, дали форму, а на второй год сына отправили на один сезон в летний лагерь. Ну а жилье… Квартиру мы до сих пор снимаем. Когда два года назад я наконец-то получила российское гражданство, то надеялась взять квартиру по ипотеке. Но официальный доход составляет всего 15 тысяч рублей – кто ж такому заемщику ипотечный кредит даст? На Украине был хороший собственный дом. А как тут буду решать квартирный вопрос, пока не представляю. Часто приходится слышать жалобы от беженцев на неласковость России – не всем удается устроиться, наладить жизнь. Знаю семью, выехавшую из Донбасса: оба высококлассные специалисты, для них нашлась хорошая работа в Москве. Но документы – вид на жительство, гражданство – они в столице оформить так и не смогли. Ни Москва, ни Петербург украинских беженцев не принимали и условий для них не предоставляли, отправляя по дальним регионам. Вот и эту семью в итоге направили в Ангарск.
– Юля, а как живет Красный Лиман сейчас, знаешь? Тянет на родину?– Ополченцам в 2014 году не удалось отбить Лиман. И сейчас это подконтрольная Киеву территория. Так что намерения вернуться туда у меня нет. Конечно, с друзьями, одноклассниками, соседями поддерживаю связь. Ничего хорошего там нет. Многие, ушедшие в ополчение, так и не вернулись домой – кто-то погиб, кто-то находится в ДНР. Зову маму к себе, но она страшится переезда, да и старшую дочь с внуками не хочет оставлять. Сестра с семьей в Горловке живут – это уже ДНР. Граница с Украиной там совсем близко, при возобновление активных военных действий они первыми пострадают. И сейчас там небезопасно. Мама навещает их с риском для жизни – берет какие-то пропуска, едет из Лимана на перекладных, автобусы и машины могут обстрелять.
– Как ты считаешь, выборы президента Украины изменят ситуацию в Донбассе? Тот же Зеленский, к примеру, очень резко высказывается о будущем Крыма и ДНР. – Он много что говорит, а вот что сделает на самом деле – тот еще вопрос. Украину опять лихорадит, и после выборов, наверное, не стоит ждать благоденствия. Знаю, что в первом туре жители Красного Лимана не поддержали ни Зеленского, ни Порошенко, у них больше всего голосов набрал Бойко. И это тоже кое о чем говорит. Регион по-прежнему имеет свое мнение по поводу происходящего в Киеве, и в любой момент там может опять рвануть, и те, кто сидит сейчас тихо дома и молчит, вновь выйдут на протестные митинги. Однажды встретила тут в Ангарске в трамвае парня в форме с нашивкой ДНР – подходить и расспрашивать не стала, уж больно у него уставший вид был. Но в душе очень обрадовалась этой встрече – наш человек! Если надо будет, тоже такую форму надену и оружие в руки возьму. Можно сменить гражданство, но не родину…