Рубрика
Ангарск и Ангарчане
Надежда Морозова более 20 лет проработала в отделе кадров АЭХК. Стройная, красивая, жизнелюбивая, интеллигентная женщина, владеющая иностранными языками, всегда отличалась трудолюбием и усердием. Глядя на нее, никто и представить себе не мог, что ей довелось пережить в детстве. А сама Надежда Николаевна и не стремилась рассказывать, что родилась в фашистском плену и выжила всем бедам и лишениям вопреки… И почему день начала войны, 22 июня, в ее семье считают личной трагедией…
Родители Надежды Николаевны – Николай и Наталья Аверины – родом из небольшого городка Тюменской области – Ишим. Отец был военным, и, когда в 1940 году Прибалтика стала частью СССР, он получил распоряжение прибыть в воинскую часть, расположенную в Литве. В литовскую Калварию Николай Аверин приехал вместе с женой и годовалой дочерью. Никто и подумать тогда не мог, что через год их жизнь, как и жизнь миллионов людей, изменится навсегда. Мир стоял на пороге большой и кровопролитной войны…
Калвария стала одним из трёх населённых пунктов СССР, занятых немцами в первые дни Великой Отечественной войны. Ранним утром 22 июня 1941 года жители приграничного городка проснулись от шума самолетов с фашистской свастикой на борту. Началась бомбежка, и младший командир Аверин, наспех обняв жену, отбыл в свою часть. Больше родные его не видели.
Немцы победно шествовали по Прибалтике. Не оказывавшие сопротивления местные жители редко подвергались пыткам и репрессиям, а вот семьи советских военнослужащих были угнаны в концлагеря. Офицерские жены с детьми направлялись на торфоразработки. «Маме было тогда всего 25 лет, она оказалась в плену у нацистов с маленьким ребенком на руках, а под сердцем носила меня, – рассказывает Надежда Николаевна. – Как она выдержала все лишения, как сумела сохранить жизнь мне и сестре – известно только ей. Она не любила вспоминать те годы, не рассказывала о концлагере. Я родилась в первые дни 1942 года. Знаю, что маме предлагали отдать меня, новорожденную, в литовскую семью, но она отказалась. Сестра потом говорила, что соской мне служила завернутая в тряпку трава. Она давала мне ее, когда маму уводили на работы».
Наши войска освободили Прибалтику от гитлеровцев летом 1944 года. И сразу после этого Наталья Аверина вместе с дочками вернулась в родной Ишим. Жили бедно, трудно, но дружно. Войну старались не вспоминать. «Свое военное детство, фашистов с автоматами я не помню, но почему-то мы с сестрой в послевоенное время при сильном испуге или страхе перед кем-то сразу начинали кричать: «Немцы! Немцы!» – говорит Наталья Николаевна. – У большинства моих одноклассников, как и у меня, отцов не было – погибли на фронте. Я видела, как маме было тяжело, и старалась учиться, чтобы радовать ее оценками и чего-то добиться в жизни. В итоге выдержала огромный конкурс и поступила в Харьковский университет на факультет иностранных языков. Хорошее знание английского и немецкого у меня оттуда. Совсем недавно перечитала в оригинале «Три товарища» Ремарка».
Годы студенчества Надежда Морозова считает школой жизни. Со своей украинской подругой Надей, с которой вместе жили в общежитии и которая тогда научила ее готовить невероятно вкусный борщ с фасолью, она и сейчас поддерживает отношения.
«После окончания университета я получила распределение в техникум на берегу Азовского моря, где отработала четыре года, вышла замуж и родила сына, – вспоминает Надежда Николаевна. – В Ангарск мы приехали в 1969 году. Муж Леонид Тимофеевич сразу же устроился на АЭХК и 37 проработал в одном цеху. А я первые 12 лет обучала детей иностранным языкам в школе №37 и только потом уже перешла в отдел кадров нашего комбината. На пенсию мы с мужем вышли в один день – 30 декабря 2005 года». Про работу, коллектив, начальника своего отдела Пронина и директоров АЭХК Надежда Морозова говорит с теплотой. Считает, что это было самое благополучное и интересное время в ее судьбе. И только теперь признается, что при устройстве на работу на вопрос анкеты «Были ли вы на оккупированной территории?» ответила «Не была».
«У меня же в паспорте значится место и время рождения, – говорит она. – К счастью, никто на это внимания не обратил. А сама я факт своего рождения в немецком плену никогда не афишировала. После войны эта тема в нашей семье вообще не поднималась. Помню только, что мы считали день начала войны годовщиной смерти отца – скорее всего, он и погиб тогда, 22 июня 1941 года. Мама всю жизнь по нему горевала, замуж больше не вышла. А в середине 70-х годов решилась съездить в Прибалтику, поискать место захоронения отца. Мы случайно увидели в журнале «Молодой коммунист» статью женщины из Улан-Удэ, которая описывала историю своей семьи, в годы войны также оказавшейся в концлагере под Калварией. И отец у нее тоже был военным. В итоге они с мамой списались с еще одной бывшей узницей, жившей в Белоруссии, и поехали все вместе в Литву. Могилу отца мама не нашла и других попыток больше не предпринимала. Домой она вернулась расстроенная, со слезами на глазах. Помня это, я тоже стараюсь лишний раз не ворошить прошлое».
Официальный статус бывшей малолетней узницы фашизма Надежда Морозова получила только в 2001 году. Тогда ее сестра Люба отправила запрос в Тюмень, по месту призыва их отца. В ответ из Центра документации новейшей истории получила архивную справку, подтверждающую их нахождение с матерью с июня 1941 по июль 1944 года в интернированных лагерях фашистской Прибалтики. В ней также указывалось, что в январе 1947 года Наталья Аверина прошла фильтрационную проверку, не выявившую компрометирующих материалов. Эта справка стала основанием для получения удостоверения ветерана войны.
«Так вышло, что моей семье спустя 70 лет после тех страшных событий пришло столкнуться с последствиями другой войны, – говорит Наталья Николаевна. – Мой муж родом из Донецкой области. И до 2014 года мы каждый год старались бывать на Украине, где жили и были похоронены многие его родные. Но последние пять лет ездить туда нет возможности. Оставшиеся родственники проживают на территории, относящейся к Украине, а семейные захоронения находятся в ДНР. Там бои были, говорят, кладбище сильно разрушено бомбежкой, и пока не безопасно бывать в тех краях. Однако мы верим, что все изменится на Донбассе, и нам с мужем здоровье позволит еще раз съездить на его родину. Я до сих пор представить себе не могу, как в наше время такое могло произойти в бывшей союзной республике – после пережитого в годы войны у каждого из нас должна быть генетическая память об ужасах фашизма и стремление во что бы то ни стало сохранить мир на земле».