Рубрика
Ангарск и Ангарчане
Как обидно и больно, когда самые близкие по крови люди вдруг становятся врагами, обвиняя друг друга в самых страшных грехах! Очень часто это происходит после смерти родственников. Трагедия оголяет старые обиды, сеет вражду. И какими бы аргументами ни оперировала каждая из сторон, это всегда выглядит крайне неприятно.
Три месяца назад ангарчанка Светлана Пугачева проводила в последний путь свою младшую сестру Марию – доброго, бескорыстного человека, известного в нашем городе детского стоматолога, верой и правдой служившего медицине 39 лет. Мария Петровна скончалась на шестьдесят втором году жизни.
«У Маши была последняя, четвертая, стадия рака, она умерла в хосписе буквально на моих руках. Сказать, что её смерть стала для меня потрясением, значит ничего не сказать. Последние два месяца я ни на минуту не отходила от постели Маши. Её боль была и моей тоже, за два месяца я похудела на 26 килограммов и сейчас чувствую себя совершенно разбитой. Самое страшное, что, похоронив одну сестру, я, по сути, потеряла и вторую, которая обвинила меня в смерти Маши. Причем сделала это настолько убедительно, что на траурной панихиде слова поддержки, соболезнования принимала только она. Родственники и знакомые обходили меня стороной. Самое обидное, что даже наша 88-летняя мама поверила в мою вину! Прощаясь с Машей, она запричитала: «Как же так, доченька?! Вот была бы ты дома – осталась бы жива!» То есть меня косвенно обвинили в смерти любимой сестры только за то, что в последние месяцы жизни я организовала для неё хороший медицинский уход и, повторюсь, разделила вместе с ней жуткие страдания. Разве это справедливо? Как с этим жить? Говорят, время лечит. Но это не в моем случае. Я каждый день плачу, несправедливость душит и не дает мне покоя. Поэтому и обратилась к вам: пожалуйста, дайте мне возможность рассказать со страниц газеты правду и восстановить свое честное имя», – утирая горькие слезы, попросила Светлана Петровна.
Честно говоря, не в наших правилах вмешиваться в семейные дела и выносить на всеобщее обозрение отношения между родственниками. Тем не менее в этом случае мы сделали исключение и дали возможность Светлане Пугачевой высказаться, предупредив, что обязательно опубликуем мнение второй стороны. Светлана Петровна согласилась с этим.
• • •
По ее рассказу, тяжелое онкологическое заболевание – рак ретросигмавидного отдела толстой кишки – Марии Петровне диагностировали при проведении плановой диспансеризации в сентябре 2017 года. С результатами первичного обследования женщину направили в онкологический диспансер. Опираясь на лабораторные и клинические исследования, собрав консилиум, врачи-онкологи утвердили план лечения Марии Пугачевой. Он проходил в несколько этапов, в него вошли операции и курсы химиотерапии. К сожалению, болезнь была уже настолько запущена (в последней стадии), что медицинские манипуляции не принесли положительных результатов: раковые клетки начали активно распространяться, поражая другие жизненно важные органы – печень, легкие, костные ткани.
Прекратив химиотерапию, которая могла нанести только вред ослабленному организму Марии Пугачевой, её с неблагоприятным прогнозом выписали домой, порекомендовав симптоматические средства, обезболивание специальными препаратами, наблюдение у онколога (терапевта) и хирурга по месту жительства.
• • •
«Так уж вышло, что Маша не создала своей семьи, у нее не было детей. Она жила одна, всю нерастраченную энергию отдавала работе и своим любимым котам. Коллеги и пациенты очень ценили и уважали мою сестру. Когда она заболела, за ней стали ухаживать мама и средняя сестра Татьяна.
30 июня этого года состояние Маши резко ухудшилось, началось желудочно-
кишечное кровотечение, Таня вызвала «скорую», и сестру увезли в БСМП. Тогда очень остро встал вопрос: кто будет находиться рядом с лежачей больной, ведь стационар не предоставляет сиделок пациентам? Я оставила свои домашние дела и стала проводить дни и ночи рядом с Машей.
Насколько хорошо я ухаживала за своей сестрой, может оценить персонал больницы скорой медицинской помощи. Я очень признательна заведующей хирургическим отделением Елене Кравченко, старшей медсестре Мариночке, всем постовым медсестрам, санитаркам, которые оказали квалифицированную помощь Маше, были чуткими и внимательными. Видя, что я не отхожу от постели Маши и нахожусь в очень сложной ситуации, они нашли нужные слова поддержки для меня, – вспоминает Светлана Петровна. – Тот, кто сталкивался с необходимостью ухода за лежачим больным, прекрасно знает, каково весь день проводить у постели родного человека, кормить его с ложечки, менять белье, обрабатывать кровоточащие раны, а ночью спать на твердой скамейке (её я заносила на ночь из коридора). Но тогда я совершенно не задумывалась о себе, мои мысли были только о том, чтобы моей дорогой сестричке было спокойно, потому что рядом с ней круглые сутки не чужие люди, а родной человек! Средняя сестра Татьяна хоть и приходила навещать Машу, но ни разу не предложила пусть даже на пару часов подменить меня…»
• • •
9 июля Марию Пугачеву с небольшим улучшением выписали из БСМП, а 12 июля у нее опять открылось кровотечение, и она вновь экстренно попала в больницу. Доктора не скрывали от Светланы Петровны тяжесть состояния пациентки, спасти которую могло только чудо.
«Несмотря на то что Маше становилось всё хуже и хуже, я из последних сил надеялась на лучшее. После вторичного лечения в БСМП 19 июля мы отправились домой. В брюшной полости сестры скопилась жидкость, её мучили жуткие боли, температура порой поднималась выше 40 градусов, а давление падало до критических отметок. Дома справиться с этим состоянием было невозможно! После того как я проконсультировалась у врача Елены Кравченко, 5 августа Машу положили в областной онкологический диспансер. Там мы пробыли всего два дня, затем заведующий отделением Даниил Сегеневич сказал, что какие-либо вмешательства со стороны онкологов уже не помогут Марии. «Состояние Марии Петровны крайне тяжелое, больная умирает. Поэтому мы переводим её в хоспис для проведения симптоматической терапии», – сказал Даниил Геннадьевич. В итоге 7 августа «скорая» доставила нас в палату паллиативной терапии городской больницы №1. А 25 августа, в 20.30, Маши не стало…»
Светлана Пугачева говорит, что была не готова к потоку обвинений со стороны Татьяны и других родных, свалившихся на неё тяжелым грузом еще при жизни умирающей сестры.
«За десять дней до рокового дня в хоспис пришел сотрудник полиции, который объяснил свой визит заявлением, поданным на меня Татьяной. Родная сестра обвинила меня в том, что я выкрала из дома Маши обезболивающие препараты и без ведома остальных родственников поместила тяжелобольную сестру в хоспис с одной целью – отравить её. Это полнейший бред!
В итоге участковый поговорил со мной, а также спросил у Маши, которая была еще в сознании, добровольно ли она согласилась на помещение в стационар, на что она ответила утвердительно. Получается, что, пока я делала всё, чтобы облегчить страдания Маши, Татьяна продумывала коварный план обвинения меня во всех смертных грехах. Ну как так можно? Не понимаю, как некоторые, казалось бы, здравомыслящие люди могли поверить в её грязные сплетни? Татьяна всем сказала, что я взялась опекать Машу исключительно из меркантильных соображений – дабы завладеть имуществом Маши, – и убедила в этом наших родственников.
Как говорится, каждый судит по себе. Меня успокаивает, что хотя бы близкие со стороны отца отказались верить бредовым высказываниям Татьяны. Они знают, что я дорожила каждым часом, проведенным рядом с Машенькой. Моя совесть чиста, и мне ничего не нужно».
• • •
Разбираясь в запутанной истории, мы, как и планировали, обратились к средней из сестер Пугачевых, чтобы узнать её версию произошедшего.
«Пусть не выдумывает, никто не винил и не винит Светлану в смерти Маши, а также не отрицает того, что она очень хорошо ухаживала за ней, – заверила Татьяна Петровна. – Я не могла этим заниматься, так как у меня есть серьезные семейные проблемы. И Маша об этом знала, поэтому согласилась на помощь Светланы. Но где наша старшая сестра была два года – с момента постановки диагноза? Почему активность свою начала проявлять только этим летом? Весь конфликт между нами возник из-за того, что Света, не согласовав с нами, украдкой наняла частную неотложку и положила человека с четвертой стадией рака в онкологический диспансер, а после отвезла в хоспис. Зачем нужно было это делать, на каком основании? Говорят, дома и стены лечат, может быть, наша Маша еще пожила бы немного. В больнице Света не допускала родных к ней, потому что, видимо, очень надеялась заполучить наследство. Она тогда не знала, что еще год назад Мария распорядилась всем своим имуществом так, как посчитала нужным.
Я действительно написала заявление в полицию о пропаже препаратов, выписанных Маше. Потому что уверена: никто, кроме Светланы или ее дочери, не мог их забрать. Зачем, спрашивается, они их взяли, ведь в хосписе эти лекарства были не нужны? Позже это дело приостановили по моей просьбе. Вы говорите: нужно прощать родных. Согласна, я со своей стороны уже сделала попытку перемирия и на поминках при всех родственниках попросила прощения у Светы, которая, кстати, отказалась участвовать в организации похорон, сообщив об этом моему сыну. Я сказала ей: хватит нам уже воевать! Но, видимо, её не остановить, вот уже и до редакции дошла. Зачем? Значит, наш конфликт продолжается…»
• • •
Побеседовав с обеими сёстрами отдельно, автору этой статьи пришлось выслушать много тяжелых взаимообвиняющих аргументов, часть которых осталась за рамками публикации. Я поняла, что смерть Марии послужила неким детонатором потока претензий, накопленных за многие десятилетия и всплывших на поверхность в скорбный час.
Мне кажется, что причина кровной вражды 65-летней Светланы и 64-летней Татьяны кроется вовсе не в медицинском уходе, а также деньгах и наследстве. Последние, скорее всего, являются для них лишь эквивалентом любви ушедшей из жизни Марии. Просто каждой из женщин хотелось бы быть уверенной в том, что именно её ушедшая из жизни сестра любила больше другой.
Думаю, на самом деле Марии Петровне были одинаково дороги обе сестры, она никого не делила на любимых и нелюбимых. И, наверное, больше всего ей не хотелось бы оставлять их во вражде. Ведь сестра – самый близкий человек после родителей.
Остается маленькая надежда, что Светлана и Татьяна всё же найдут время для откровенного разговора, откинут обиды, вспомнят хорошее, признают свои ошибки и объяснятся. Отчужденность родных всегда наносит неизгладимые душевные травмы, поэтому сестрам, хотя бы ради светлой памяти Марии, нужно остановить вражду, понять друг друга и простить. Пока еще не поздно...