«Нам всегда говорили, что нужно держаться вместе, а мы только ругались...»
Театральный сезон 2020/2021 закончился, а впечатления от него остались приятные. В пандемию ангарские театралы не сидели сложа руки: читали и обсуждали новые пьесы, репетировали по скайпу и в Zoom. Итогом стали несколько весьма интересных сценических работ. К сожалению, уделить им всем достаточно внимания на страницах нашей газеты не получилось. И сегодня хотелось бы исправить эту ситуацию.
Премьерный спектакль «Стена живых» театра «Шкода» мне довелось посмотреть дважды. Эта «комнатная история» серьезно растревожила душу на апрельском фестивале «Ангарская оттепель». Смотреть ее в мае, на «Театральной карусели», я пошла целенаправленно.
Артисты «Шкоды» уверенно показали, насколько трагичным может быть уход наших бабушек. Как будто взяли и перенесли на сцену полгода из жизни обыкновенной семьи. Узнавание самих себя в персонажах стало шокирующим для многих зрителей. Хотя то, что происходит на сцене, действительно самая обычная «комнатная история»…
Надо сказать, что увидеть спектакли «Шкоды» широкая зрительская аудитория может только на театральных фестивалях. Коллектив «живет» в китойской школе. И поэтому его неповторимый стиль работы знаком, по большей части, лишь театральному сообществу. А жаль! Потому что у режиссера Ольги Горбуновой совершенно потрясающие, неординарные, злободневные постановки, совершенно точно необходимые публике.
– Оля, все твои спектакли имеют одну общую черту – они всегда показывают важные, актуальные, откликающиеся многим проблемы. Иногда такие, которые намеренно замалчиваются или о которых не принято говорить вслух. Это ведь не случайно?
– Это моя гражданская позиция. Каждый спектакль – это мое слово, таким образом я могу говорить о том, что меня трогает, мучает, возмущает. Так было со спектаклем «Не травите моих тараканов» по пьесе Дмитрия Войдака, где поднимаются темы несостоятельности современной системы образования, подросткового буллинга и суицида. Так было с «Ганди молчал по субботам» Анастасии Букреевой, где девочка-подросток своим поведением протестует против распада родительской семьи… Так было даже с моей первой постановкой в «Шкоде» – «ПапаМучительной-папамУчительной сказкой» того же Дмитрия Войдака, где за юмористическими стихами тоже скрывается знакомая многим родителям проблема.
– Режиссеры часто сетуют, что трудно сегодня найти материал для постановки. Твои работы не только современны и своевременны, но и делаются на основе текстов неизвестных зачастую авторов. Легко выбираешь пьесы? И как ты вышла на «Стену живых»?
– Я не умею ставить классику – наверное, не доросла до нее, не трогают меня ее «вечные проблемы». Во время учебы во ВСГАКИ ставила Чехова, моего «Медведя» называли очень стильной работой… Чтобы найти материал для постановки, читаю очень много пьес, ищу «свое». И нахожу. Или они меня находят. На фестивале в Утулике член жюри Наталья Корлякова посоветовала несколько пьес, мы их прочитали в театре. «Стена живых» Даны Сидерос была среди них. Я для себя отметила, что это мое, но ребятам ничего не сказала. И они тоже выбрали ее – независимо от меня. Мы хорошо чувствуем друг друга – и мнения, как правило, совпадают. И было видно во время читки, какое впечатление производил этот текст. «Стена живых» их настолько захватила, что ребята практически сразу распределили роли. И действительно, каждый показал себя, раскрыв весь свой потенциал.
– Ксения Ружникова, исполнительница главной роли –
80-летней впавшей в детство Таисии Ивановны, – не в первый раз берет для воплощения архисложный образ. В «Ганди молчал по субботам» она играла выжившую из ума бомжиху, которую героиня приводит домой. Как она добилась такого немыслимо точного перевоплощения на этот раз? От нее невозможно оторвать взгляд!
– В семьях нескольких наших девочек были бабушки с таким же заболеванием, и они очень хорошо понимали эту историю. Им было важно пропустить это через себя. Но роль Таисии Ивановны была Ксюшина – это было ясно сразу, и никто ни на минуту не сомневался, что у нее получится. Она много наблюдала, «насматривала» старческую походку, движения, реакции. Почти всю роль сделала сама, я только подправляла в некоторых местах. Например, в сцене, где Таисия Ивановна рассказывает о своей юношеской мечте – стать артисткой – и звучит песня «В лунном сиянии». Ксении в силу возраста было сложно представить, как горько осознавать, что возможности упущены, а главное желание всей жизни никогда уже не сбудется – она старуха. Иногда я сама не знаю, как она это делает.
– С остальными пришлось поработать подробнее?
– Все работали над своими ролями с энтузиазмом. Раскрылись Настя Куликова и Павел Хафизов, которые играли внучку и внука. Полина Тугутаева – сиделка Ира – выходя на сцену, делала всё, как надо. Она и меня иногда пугала жестокостью получившегося образа. Конечно, не всё удавалось сразу. Если мои артисты начинают изображать что-то для меня, а не проживать, я их прошу найти в себе проблему, маночек, который бы их самих цеплял. И мы всё находили. Ксюша и Настя во время репетиций мне не раз говорили: «Ольга Сергеевна, нам нужно пять минут!» – плакали и снова репетировали. Это были нужные, хорошие слезы. Мне кажется, они многое поняли о жизни за время этой работы.
– И зрители тоже многое поняли. Вы с ребятами просто поставили перед ними зеркало, в котором отразилась их жизнь…
– Зрители тоже плачут. Наши главные зрители – родители – первыми прошли это испытание. У многих изменился взгляд на эту проблему. Все поняли, сколько они недодают своим родным. Недодают того, что есть внутри, но наружу почему-то не выходит, – тепла, любви, принятия, поддержки. Многие смогли впервые взглянуть на свое чувство вины перед родителями, которое сидело внутри и мешало много лет, и прожили его. «Стена живых» будит чувство совести, которое есть у всех нас.