В январе этого года у русского поэта Николая Рубцова было сразу два юбилея: 75 лет со дня рождения и 40 – с момента гибели. Немудрено, что по нашим учреждениям культуры прокатилась волна «рубцовских» встреч. Не стала исключением и Централизованная библиотечная система Ангарска: 20 января прошло заседание клуба «Кругозор» при библиотеке-филиале №1 им. Валерия Алексеева, а 26 января своих старших читателей собрал абонемент центральной библиотеки.
Встречи получились на удивление разными. В изображении библиотекарей абонемента Рубцов предстал перед собравшимися классиком-стихотворцем с непростой судьбой. В библиотеке имени Алексеева казалось, что он вот-вот войдет и сядет на свободное место – настолько живо рассказывал о своем друге его коллега по поэтическому цеху и один из немногих серьезных исследователей творчества поэта наш земляк Александр Обухов.
Имя Рубцова при жизни было дорого лишь узкому кругу знавших его людей, о величине его дарования догадались слишком поздно. За свою недолгую жизнь он написал чуть больше 200 стихотворений. Сегодня мы поем песни на его стихи («В горнице моей светло», «Я буду долго гнать велосипед», «Улетели листья с тополей»), зачастую не зная, кто их автор. Дети начинают приобщаться к русской литературе с его «козы»: «Побежала коза в огород». После школьной «Звезды полей» мы заново знакомимся с его «звездными», чистыми, ясными стихотворениями, которые сами просятся в душу.
Александр Обухов в своей книге «Слово о букве» доказывает: таких энергетически заряженных стихов, как у Рубцова, нет ни у одного русского поэта. Он подсознательно выбирал слова с округлыми буквами, обладающими наиболее сильным воздействием на читателей и слушателей. При этом голос у Николая Рубцова был глуховатым, уставшим – библиотекари абонемента раздобыли записи, на которых он читает свои стихи «Тихая моя родина» и «Элегия».
Современники – даже те, с кем Рубцов при жизни разошелся, – не сговариваясь твердили о его необыкновенной душевной чистоте, несмотря на детдомовское детство, неустроенную жизнь, десятилетия скитаний по чужим углам. Об этом говорил и Александр Обухов. А еще он рассказал о том, что Рубцов носил не белый, как на знаменитом портрете, а серый в клетку шарф. Как поэт пытался занять у Евгения Евтушенко «трешку или даже пятерку». Как без всякого труда Рубцов сдавал экзамены в литературном институте и добывал «зачеты» друзьям, а его лучший фотографический портрет висел на «доске позора» под лозунгом «Бой тунеядцам и пьяницам!» – ну не считался поэт в советские годы работающим человеком! Воспоминания, которые трудно переоценить.
«Рубцовские» встречи были пронизаны возвышенной легкой грустью и оставили щемящее, но светлое впечатление. Во всяком случае читателям расходиться не хотелось.