Ангарчанка Галина Комарова за последние три года своей жизни часто отвечала на один и тот же вопрос, который ей задают разные люди: «Зачем тебе это надо?» Под словом «это» подразумевают ее хождение по мукам в поисках справедливости, противостояние в одиночку бездушной системе, попытки добиться правды.
Более трех лет назад, а именно – вечером 27 января 2008 года, случилось событие, разделившее жизнь семьи Комаровых на «до» и «после». «До» – это крепкая семья, любящие муж и жена, их взрослые сын и дочь, внуки, огород, голуби... «После» – это одиночество, безысходность, предательство вчерашнего друга мужа, глаза некоторых сослуживцев, которые смотрят в сторону, это походы в прокуратуру, как на работу, это сотни страниц документов, из которых вдова Комарова гораздо профессиональнее, чем иной следователь, могла бы составить подробную, а главное, правдивую хронологию трагических событий 27 января.
Где-то в составе уголовного дела параллельно этим домашним фолиантам существуют те же самые документы. В составе дела нелогичного, больше напоминающего образчик того, как следователь работать не должен. Их, следователей, работавших над делом по факту смерти Владимира Комарова, было несколько. Из соображений экономии места в газете не будем перечислять, кто из них чего не доделал, какие сроки и сколько раз нарушил и т.д. Вместо этого процитируем документ от 23 ноября 2010 года, подписанный первым заместителем руководителя СУ СК при прокуратуре РФ по Иркутской области старшим советником юстиции В. Букиным: «Неоднократно отменяя решение по данному уголовному делу и устанавливая по нему сроки следствия, руководители следственного комитета по г. Ангарску превысили свои полномочия, поскольку положения ч. 6 ст. 162 УПК РФ не позволяют руководителю неоднократно по одним и тем же основаниям отменять решение следователя, устанавливать срок дополнительного следствия, если в результате его общая продолжительность будет более чем на один месяц превышать срок, установление которого... относится к компетенции этого руководителя. Решения по уголовному делу, принятые в период с 25.09.2009 г. по 29.11.2008 г., и проведение следственных действий в этот же период следует признать незаконными».
Историю, случившуюся вечером 27 января, можно рассказать по-разному. Если основываться на версии следователей, на нестыковках показаний одних и тех же свидетелей в протоколах допросов за три года, на противоречиях между заключениями экспертов, получится бред сивой кобылы. Погиб здоровый, крепкий мужик на производстве (Владимир Комаров работал в «Ангарском трамвае» водителем автобуса), нашли его почему-то возле личного гаража высотой 2,5 м, с которого он якобы упал. К каждому слову этой фразы можно задать десяток вопросов, на которые ответить нечего.
Есть второй вариант. Рассказать о случившемся со слов Галины Комаровой. И ничего, что она вдова, то есть близкий родственник и потерпевшая по делу. За прошедшие три года Галина научилась ориентироваться в собранном материале на порядок лучше, чем все следователи, работавшие по этому делу, вместе взятые. Вот только слышать ее в упор не желают. Наверное, для кого-то это хлопотное дело, да и ничего ведь не вернешь, человека из могилы не поднимешь... А погибнуть за просто так, допустить, чтобы все произошедшее бессовестно переврали – разве это справедливо?
...Вечером, перед ночной сменой, Владимир хотел зайти в свой гараж, покормить голубей. Но ему позвонил напарник: приходи на работу пораньше, так нужно. Галина провожала мужа на работу, не подозревая, что видит его живым в последний раз. Назавтра у них была бы годовщина свадьбы – 37 лет вместе! Она еще пошутила: без подарка не приходи...
Около полуночи позвонили с работы мужа: у Володи инсульт, его отвезли в БСМП. Галина с сыном поехали в больницу. Там, в приемном покое, удивились: какой инсульт? Сотрудники реанимации, где находился доставленный час назад Комаров, развели руками: состояние крайне тяжелое, кома, на болевые раздражители не реагирует. Из внешне заметных телесных повреждений родственникам сказали лишь о том, что у пациента свежие царапины на лице, синяк под одним глазом, следы носового кровотечения... Вряд ли доживет до утра... Владимир умер около 7 часов утра 29 января – наступила остановка сердечной и дыхательной деятельности.
Проведенная операция – резекционная трепанация черепа – ничего не дала.
Родным о смерти Владимира сказали не сразу. Выводы эксперта: причиной смерти явилась тупая сочетанная травма головы, грудной клетки и костей пояса, перелом свода и основания черепа справа, ушиб головного мозга тяжелой степени, переломы ключицы, лопатки, ребер – разгибательных и сгибательных и т.д. В переводе на обычный язык, верхняя часть тела и голова Владимира Комарова были изломаны с правой стороны. Он потерял огромное количество крови. Перед смертельным ударом он успел прижать правую руку к голове, словно защищаясь от неожиданного нападения. Доктора позже спрашивали Галину: кем работал ваш муж – монтажником на высоте?..
1 февраля его похоронили... Казалось бы, характер причиненных травм требовал серьезного расследования и возбуждения уголовного дела. Его возбудили. Очень не сразу. Аж 13 мая 2008 года. По странной статье – ч. 2 ст. 143 УК РФ, по факту того, что, находясь на рабочем месте, исполняя служебные обязанности по перевозке работников, он получил множественные телесные повреждения, от которых скончался, не приходя в сознание.
До сих пор достоверно не выяснено место смерти Владимира Комарова. Его жена уверена, что это произошло на территории трампарка. На кроссовках погибшего – крупный речной песок – именно такой, какой завозят на предприятие. Его одежда от пришедшегося в бок сильнейшего удара однозначно была в крови – но ее кто-то заботливо замыл. Например, джинсовую жилетку вернули семье в трампарке. Она мокрая висела на батарее, бурая от замытой крови и со следами чьей-то пятерни на плече. При этом врач «скорой» уверял, что ничего из одежды снимать сослуживцам Владимира не давал. Одежду следователь отправил на экспертизу через... полгода, задав всего один вопрос: нет ли на ней остатков лакокрасочных материалов? В одной из проведенных по делу экспертиз выдвинуты две версии случившегося – повреждения на теле образовались одномоментно в результате... падения с большой высоты либо в результате воздействия движущегося транспортного средства вагонного типа. Надо сказать, вторую версию никто проверять не стал. Не стали осматривать трампарк, гараж, не стали искать следы крови, которую потерял Владимир Комаров. А вот первая версия много кому приглянулась. И не только следователю, но и сослуживцам погибшего водителя. Упал с большой высоты в 2,5 м, и все тут.
Подходящие 2,5 метра – это, например, гараж Комаровых в «Привокзальном-3». Именно туда вызывали экипаж в двенадцатом часу вечера коллеги Владимира Комарова. Правда, все, что касается этой истории, шито белыми нитками. По версии сослуживцев, они обнаружили Владимира у его гаража. Или где-то рядом то ли лежащим, то ли свесившимся с капота его «Волги». Вроде как в гараже, двери которого были прикрыты. А там места свободного от машины до ворот было не более 20 см. Не поместился бы там 90-килограммовый мужик ростом 190 сантиметров. Ну не лежал умирающий Владимир на капоте своей машины. И с крыши гаража не падал. Нечего ему было там делать в 11 часов вечера 27 января. В голубятне-надстрое над крышей зимой никого не было. Голуби находились в самом боксе. Видимо, товарищи Комарова об этом не знали. Снег на крыше был нетронутым – никаких человеческих следов: в деле есть фотография этой целины, против которой возразить нечего. Есть следы крови на снегу перед правой воротиной, весьма скудные. Хотя должны быть на другой стороне, судя по локализации травм. В общем, не вытанцовывается. Даже с натяжкой. Место трагедии «гараж», видимо, могло выглядеть совсем по-другому. И по крыше можно было бы потоптаться, и шлепнуть сверху чего-нибудь тяжелого, и кровью запачкать ворота, капот, брезент на машине и т.д. Но ничего этого нет. Вдова Владимира Комарова уверена, что те, кто привез умиравшего Владимира к боксу в «Привокзальном-3», декорацию изготовить просто не успели – им помешали соседи Комаровых по гаражу. Приспичило им ставить машину в 11 часов вечера. Они застали у своих ворот странную картину. Стоит служебный автобус. За ним – «санитарка», из-под полуприкрытой двери салона нелепо свисают ноги Владимира. Они сунулись было помочь соседу, но два незнакомых мужика вежливо и настойчиво не дали им этого сделать, пояснив: мы уже вызвали «скорую», она подъехала, ждет. Владимира из гаража мы, слава богу, вытащили. Затем пострадавшего положили на пол УАЗа, один из его коллег сел за руль, второй повел автобус. Во время движения к автозаправке Владимир хрипел, и водитель УАЗа на ходу (!), обернувшись назад, одной рукой придерживал голову товарища, лежавшего на полу салона, второй рукой держа руль. С такими способностями в цирке надо выступать, а не рабочих на автобусе развозить. На эту мелочь в показаниях свидетеля, к сожалению, никто из людей в погонах внимания не обратил. Как, впрочем, и на записи в журнале учета въездов-выездов из гаража. Кто заехал, кто выехал – в этом свидетели путаются. Например, охранник, который через год-другой вообще заявляет, что его на вахте не было и он ничего и никого не видел. Проанализируй следователь внимательно эти записи в журнале – и картина получается занятная. Есть другой вариант – официально заявить, что запись в журнале сделана ошибочно...
Что произошло и как все было на самом деле? Быть может, несчастный случай? Чтобы скрыть его, умирающего Комарова могли подкинуть в гараж. Или это было преступление? У Комарова врагов не было. Он, по словам знавших его людей, был спокойным, неконфликтным человеком. Может, все-таки была тайная причина от него избавиться?
Комиссия, работавшая на предприятии после случившегося, выявила, по словам Галины Комаровой, хищение горючего. Есть материальный интерес, значит, есть повод этот интерес скрыть от посторонних глаз. Вторая вещь, на которую нельзя не обратить внимание – Галина Комарова слышала от нескольких работников «Ангарского трамвая» фразу, произносимую полушепотом: «Это его дружок подставил!»
Этому самому дружку Галина заявила еще на поминках: «Все равно докопаюсь и выведу на чистую воду того, кто это сделал!»
Она бьется в одиночку уже четвертый год. Сдаваться не собирается. В память о муже, которого убили.