В исправительных учреждениях, следственных изоляторах и ИВС Иркутской области сегодня содержится более 28 тысяч человек. Закон предоставил им право обращаться, если в этом есть нужда, за защитой своих прав в общественную наблюдательную комиссию (ОНК), которая работает во втором созыве. Писем и жалоб в ОНК идет множество, их содержание и география учитываются при планировании посещений членами ОНК исправительных учреждений.
На территории области 23 ИК и СИЗО. Больше всего жалоб на беспредел в колонии поступает на два учреждения: колонию в Братске, которой руководит полковник ВС (внутренней службы – авт.) Геннадий Пуляев, и ИК-4 в Плишкино (Иркутск), которую до недавнего времени возглавлял г-н Чичигин (сейчас у колонии новый начальник – Александр Кузнецов). Черное лидерство обоих объектов стойкое, отсюда – пристальный интерес и желание членов ОНК разобраться, что же происходит по ту сторону колючей проволоки.
Колонию в Плишкино за последние 3 месяца наблюдательная комиссия посещала четыре раза. Первый приезд (об этом был материал в «Свече») вскрыл множество язв. Диалог с начальством получился шумным, в итоге пришли к джентльменскому соглашению – определили срок, чтобы новое руководство колонии приступило к разгребанию бардака, который годами складывался в Плишкино. Не в смысле внешней показухи и лоска – в таких учреждениях обычно санэпиднадзору делать нечего, ведь рабочей силы здесь более чем достаточно. Чтобы было понятно, о чем речь, приведу слова одного из осужденных, который поделился с комиссией своими впечатлениями – бывший начальник ИК, встречая этап, приветствовал его так: «Добро пожаловать в «Голубую лагуну!» Комментировать, собственно, нечего. Нужна ревизия этого конвейера, где человека, пусть даже осужденного, лишают его человеческого достоинства. Побоями, пытками, унижением – физическим и психологческим. Это не преувеличение – членам ОНК довелось общаться с множеством осужденных, которые, узнав, что им грозит отправление в братскую или плишкинскую колонию, готовы на серьезное членовредительство, а в крайнем случае – на суицид, только бы туда не попасть. Эти люди вспарывали себе животы, резали вены на руках и шее, глотали гвозди и т.д.
Итак, в четверг, 7 июля, члены ОНК в очередной раз посетили Плишкино с тайной надеждой своими глазами увидеть, как сдержал свое слово новый начальник колонии, как он борется с беспределом, творившимся в его учреждении. Собственно, с этого и начали диалог. Ответ Александра Кузнецова был бодрым – все в учреждении изменилось в лучшую сторону. Члены ОНК поверили слову офицера и пошли по отрядам общаться с сидельцами. Надо сказать, что основная их масса до сих пор в присутствии сотрудников колонии на вопрос «Как живете?» стандартно отвечает: все хорошо, жалоб нет. Правозащитники, если они работают на совесть, в эти радужные ответы не верят.
Мы организовали личный прием без посторонних ушей (забегая вперед, скажу, что это тоже иллюзия – общение с глазу на глаз). И тем не менее несколько человек, которым, видимо, уже нечего терять, говорят все, как есть на самом деле. И картинка-то получается совсем не та, что нарисовал г-н Кузнецов. По мнению тех, с кем нам довелось пообщаться, никаких существенных изменений в организации житья-бытья в Плишкино, в отношениях между осужденными и сотрудниками нет. Разве что «топать» перестали. Точнее, топать как слоны. Маршировкой на плацу здесь занимаются практически весь день – само собой, исключая те дни, когда на территории колонии находятся посторонние (наблюдательная комиссия, например). По словам заключенных, многочасовая муштра – это несколько команд: шагом марш, налево, направо, голову вверх и т.д. Люди в робах тянут носки – в такой позе их заставляют замереть. Надолго. До состояния, пока это можно физически вытерпеть. Так «воспитывают» на плацу. А происходящее в помещениях отрядов без посторонних глаз – тема для особого разговора. Обычному человеку очень сложно поверить, что так может происходить на самом деле. Как именно, рассказал наш собеседник. Между прочим, в присутствии начальника колонии и представителя ГУФСИН из области. После каждой его беседы с членами ОНК и встречи с адвокатом его жестоко избивали. За то, что посмел говорить о том, что происходит в зоне. Эти побои в один из приездов члены ОНК сфотографировали. Что не помешало состояться очередному избиению. Все, о чем шла речь с глазу на глаз между осужденным и правозащитником, впоследствии было передано практически дословно, видимо, разговор прослушивался (цепочку несложно выстроить: аудиозапись – начальник – сотрудник рангом пониже – осужденный из актива отряда). О приезде в зону посторонних лиц контингент всегда извещают. Начальник отряда делает внушение: тому, кто откроет рот, не поздоровится. Поэтому молчат практически все.
В целом в колонии отлажена не просто жесткая дисциплина. Здесь, как в образцовом концлагере, продумана и внедрена целая система подавления личности. В этом цель – не перевоспитать в сторону законопослушания, а подчинить каждого воле начальства. Нашего собеседника избивать, по его словам, начали сразу же после того, как он прибыл в Плишкино. Били заключенные в присутствии отрядного начальства. Система избиения изощренная. Бьют за все подряд, пока не сломаешься. Тех, кто не сразу уразумел, куда попал, «учат» до нужного состояния. Этот статус имеет свое название – «пленный». Человек не имеет права двигаться без команды. Малейший жест без разрешения (не то что с табуретки встать, а нос, например, почесать, если приспичит) тут же карается побоями. Курить – строго по разрешению. Поза, в которой должен находиться человек, – руки вперед, голова низко опущена. Поднял лицо – получил удар. «Пленные» есть в нескольких отрядах. В этом состоянии они могут находиться по нескольку месяцев. Пока не сломаются. Их можно отличить и по одежде. Им не разрешается носить личную робу, как всем остальным. Их принуждают одеваться в обноски – чужие, нестираные.
Битьем и издевательствами занимается «наряд». Это заключенные, которые за лагерные привилегии исполняют всю грязную работу и приказы сотрудников колонии. Иногда экзекуции снимают на видеокамеру. Наш собеседник испытал это на себе. После первого разговора с правозащитниками ему устроили такое «кино»: раздели догола, связали, бросили на пол, били несколько человек руками и ногами, надевали носки на уши и т.д. – фантазия у «зондеркоманды» изощренная. Для чего это видео? Видимо, оно нужно как средство шантажа: не станешь уступчивым – пошлем семье, пусть полюбуются.
Также зашла речь и об обращении сотрудников с осужденными. Самая привычная фраза: «Дура, скачи сюда!» Это цензурная часть реплики. Остальное – маты.
После побоев и издевательств «наряд» принудил осужденного написать на имя прокурора и начальника ГУФСИН генерал-майора ВС Павла Радченко (приказ об этом, по словам осужденных, исходил именно от него) заявление о том, что члены ОНК в разговоре без посторонних склоняли своего собеседника к... бунту. А адвокат, который с ним беседовал, обещал в следующий раз пронести в зону героин. Такие письма вынуждены были написать как минимум трое заключенных. Само собой, это было сделано под пытками.
В этот же день мы встретились еще с одним осужденным. Говорить с нами он не захотел: «Жалоб нет!» Мы попросили его разуться и закатать брюки по колено. На обеих ступнях были видны следы недавнего «воспитания»: парня пытали током, ноги до колен опухшие, есть следы электроожогов. На вопрос, что это, он упрямо ответил: «Стёр при ходьбе». Начальник ИК ничего внятного ответить не смог, сделал удивленные глаза и пообещал разобраться. Как именно разберутся, мы имели возможность увидеть в тот же день. По распоряжению Александра Кузнецова нашего первого собеседника, у которого до сих пор имелись следы побоев на теле недельной и месячной давности, увели в штрафной изолятор, в одиночную камеру (для обеспечения его безопасности). Медработнику было приказано составить акт о его физическом состоянии. Этот акт мы увидели совсем случайно, в нем значилось: физических повреждений нет. Прощаясь с нами, этот осужденный сказал, что не знает, что с ним будет после того, как комиссия уедет. «Наряду» везде организуют доступ – в Плишкино «воспитывают» в любом помещении.
Сбудутся ли пессимистические прогнозы этого человека или все же начальник ИК сдержит данное им слово, мы узнаем в следующее наше посещение колонии. Авансов больше никто никому давать не собирается. Если концлагерный режим сотрудники колонии не поменяют (вполне может быть, что им это и не под силу – поди останови репрессивный маховик, ими же запущенный, – авт.), будем обращаться к министру юстиции, в прокуратуру.
Вообще, это страшная вещь – довести положение дел в колонии до того, что сами осужденные начинают восставать против гуфсиновского беспредела. В новейшей отечественной истории есть масса примеров, чем это обычно заканчивается. Тогда в жестоком бунте проливается кровь, колонию просто сжигают дотла (как это было недавно в Чите), а после разбирательств гуфсиновское начальство оказывается на скамье подсудимых.
P.S. Наш разговор в последний приезд в Плишкино мы начали обращением к начальнику колонии: в ваших силах остановить или хотя бы притормозить негативный процесс. Во имя будущего – нужно смотреть вперед, анализировать и осознавать, чем все это аукнется, в том числе и для гражданского населения. Ведь волну преступности правоохранительные органы сдержать не в состоянии. Заключенному вдалбливают, что закона нет – есть хозяин и порядок, который он устанавливает. Выходя на свободу, вчерашний зек продолжает сеять зло, жертвой которого он был сам.
Самый опытный член ОНК Александр Дьяконов сказал так: «Прекратите геноцид. Хватит уничтожать мужиков. Сломанный здесь, он на воле никогда не станет ни отцом, ни мужем, ни другом. Какими они выйдут на свободу, во многом зависит от вас». А еще он привел положительный пример. Многое зависит от личности начальника колонии: в Усть-Куте, в ИК-20, руководство сменилось полтора года назад. И за это время ни одного осужденного не избили и не опустили. Значит, можно жить по-человечески и в условиях несвободы?
На этот пример Александр Кузнецов как-то не отреагировал. Лишь признал на прощанье, что ситуация в Плишкино, возможно, изменится, лишь когда его стены покинут процентов 30-40 нынешних сидельцев. О том, что рыба гниет с головы, он промолчал...