По пути с интересным

Перестает ли журналист быть таковым в отпуске? Для себя этот вопрос я уже давно отнесла к разряду риторических. Даже вдалеке от редакционных стен работа сама находит тебя в виде интересных людей, встреч, событий – всего того, что ложится в основу будущих публикаций. А потому предпочитаю отдыхать не от работы, а от привычного образа жизни. Так случилось и в этот раз: две недели назад я взяла да и уехала из Ангарска на Кузбасс. Впереди ждала масса впечатлений, далекие родственники, отпускные хлопоты – жизнь казалась вполне ничего себе. Интуиция и профессиональная привычка подсказали запастись фотоаппаратом. Отдых начался!

Снежный человек

Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы… Наш совсем не запоздалый, а скорый фирменный поезд №9 сообщением Иркутск – Санкт-Петербург с веселым гудком несся по сибирским просторам. За окном мелькали незнакомые деревеньки, небольшие речушки, потемневшие от ночных заморозков луга. Наступающая осень оставила золотые и красные брызги на нарядной зелени тайги. И такая красотища – километр за километром, от станции до станции. Оконный «телевизор» подсказал, как понять, что ты выехал за границы Иркутской области. Как только на проезжих станциях и населенных пунктах вдоль железнодорожного полотна появились зеленые заборчики с белым ромбом вместо рисунка – значит, состав въехал на территорию Красноярского края. От увлекательного просмотра многокилометрового «сериала» отвлек голос нашей проводницы: «Чай, кофе, минералка!» 

Хозяйка десятого купейного вагона Галина Прошутинская трудится на РЖД не первый год. Несмотря на все тяготы своей профессии и просто отвратительное поведение иных пассажиров, работа проводника ей нравится. По ее собственному признанию, она дарит ей множество встреч с интересными людьми. Вот и мне эта поездка подарила интересных собеседников. И первого из них я нашла… по запаху. Никогда не думала, что в душном вагоне с полуоткрытыми дверями купе может витать такой божественный аромат кедра! Расстелив выданный проводницей комплект постельного белья, я тут же отправилась искать источник этого таежного духа. Оказалось, что так необыкновенно благоухал… пожилой пассажир из соседнего купе. Низкорослый старичок в телогрейке с копной длинных спутанных волос мирно спал на верхней полке. На ногах у деда были настоящие лапти, о каких можно только в русских народных сказках прочитать. Я даже ахнула от удивления – настолько этот старичок-лесовичок не походил на чопорных пассажиров купейного вагона фирменного поезда. Судя по заинтересованному взгляду Галины Прошутинской, такие клиенты и в самом деле большая редкость в ее вотчине на колесах. «В Иркутске сел дедок, еле в купе уместился со своим коробом и уже спит – даже пакет с постелью не открыл», – сетовала проводница. Засыпала я с мыслью о том, не таких ли старичков в лаптях принимают лесники за снежного человека. Уж больно колоритным показался мне сосед. Так хотелось расспросить его о таежных тропках. Но лесовик сам пришел на интервью.

«Ты орешки любишь али как?» – пробудилась я от заданного вопроса. Кто-то настойчиво тряс меня за плечо и тыкал в лицо чем-то колючим. Просыпаться в субботний день в восемь утра таким образом крайне непривычно. Но вариантов не было. Седовласый старикан из соседнего купе размахивал перед моим носом большой кедровой шишкой и явно был настроен поговорить. Орехи я люблю, а кедровые – особенно. Вместе с вкусным презентом я приняла от Никанорыча (деда зовут Иван Никанорович Куприков, но все – и он сам – называют его Никанорычем) и историю его жизни. Голодное послевоенное детство в Ангасолке, лихая молодость вдали от родины на Кубани, счастливая женитьба на краснодарской красавице Марии. Правда, счастье семейное оказалось недолгим. «После свадьбы мы с женой в Сибирь на житье переехали, она мне сразу же сына родила, а потом простудилась и чахнуть начала, – неторопливо рассказывал Никанорыч под стук колес. – Мне бы ее на юга свезти, не климат, видать, Марийке здесь был, да я все по лесу бегал – охотничал, для семьи старался. А Марийка померла, когда сыну всего-то годик стукнул. Ох и нахлебались мы с ним тягот! Жениться более я и не думал, надо было сынишку на ноги ставить. Так и жили – всё лес нам давал: мясо, шкуры, ягоды, грибы, шишку. Излишки продавали. Сейчас сын с семьей в Канске живет. Я его на кедровые деньги в институте выучил, сейчас вот внукам помогаю. По-прежнему шишку бью».

Про кедр Никанорыч говорил с особенным чувством. Словно не дерево это, а человек, его давний друг. Шишку он бьет в районе хребтов Хамар-Дабана. Ходит в лес с кем-нибудь из деревенских. Молодежь без деда боится далеко в лес соваться. Только он знает, где в «нонешний год кедрач уродился». Да и вообще про кедр Никанорыч знает, кажется, все. По шишке может сказать, кто до него орехами лакомился: если бурундук, то плод будет сильно поврежден, грызун все орешки до одного из него вынет, а птичка-кедровка только половину выпотрошит, расшелушит клювом шишку, часть лакомства внутри нее оставив. Рассказал мне Никанорыч и про свои встречи с медведем. Хозяин тайги тоже не прочь орешков отведать. Человек ему не конкурент. Так стукнет лапой по стволу – никакая колотушка не сравнится. Мне же показался интересным тот факт, что в походах за шишкой не деревенские пацаны на дерево лазят, а сам Никанорыч. Чтобы с кедрача побольше урожая взять, мало колотушкой по низу ствола бить. Найдя шишкастое дерево, 76-летний дедок обвязывает себя веревкой, взбирается повыше, прицепляется на верхотуре карабином и что есть сил молотит по кедру. С одного дерева по пять мешков шишек таким способом набивает. Оттого у его сына в Канске и появилась новая иномарка. Нелегки кедровые деньги, да заманчивы. Напоследок мне Никанорыч еще пару баек про тайгу рассказал и полмешка свежего душистого ореха насыпал. «Кушай, деточка, да вспоминай Никанорыча!» – попрощался он в Канске-Енисейском. Вспоминаю... Да и как забыть снежного человека?

Зависть против пираньи

Я так настойчиво уговаривала Никано­рыча сфотографироваться на перроне, так эмоционально выражала свое желание написать о нем, что еще один пассажир нашего вагона догадался, к какой профессии я принадлежу. «Да мы же с вами коллеги!» – радостно пробасил мужчина лет 50, представившийся Александром. Оказалось, что когда-то давно он трудился журналистом в газете «Красноярский железнодорожник», а в последнее время пишет статьи для разных сайтов. Он так нарочито громко афишировал наше профессиональное единство, привлекая всеобщее внимание, преувеличенно сетовал на тяготы и опасности современной журналистики, что я была рада любому предлогу сменить тему разговора. Неожиданно за окном показался… табун лошадей. Десятков шесть коней неслись по лугу наперегонки с поездом. Наш «девятый» как раз сбавил ход, и картина несущегося табуна предстала во всей красе. Конечно, бегущие лошади были совсем не дикими, и где-то среди них гордо восседал на скакуне пастух. Но от явившегося взору зрелища у городского жителя дух захватывало. Однако, глядя в окно, мой собеседник презрительно хмыкнул. «Подумаешь, диво! Вот я вам сейчас такую историю расскажу, – предпринял он очередную попытку переключить все внимание на себя. – Моим коллегой был писатель Бушков. Да-да, тот самый Бушков!» Я вынуждена была признать, что байку  о личном знакомстве с автором таких книжных и киношных бестселлеров, как «Охота на пиранью» и «Бешеная», я проигнорировать не смогу. По словам моего попутчика, в 1986 году он вместе с Александром Бушковым трудился в «Красноярском железнодорожнике». «Он тогда еще не был знаменитостью, но гонора уже было в нем предостаточно, – вещал коллега. – Писал хорошо, не спорю, но и задавался прилично. Родился он в Минусинске, у них вся родова до третьего колена трудилась на железной дороге. Вот и Александр пошел по стопам дедов – писал про трудяг путей. И никто даже и подумать не мог, что из него получится писатель! Ни внешности, ни лоска! Он поди сейчас и не вспомнит газету, положившую начало его карьере. А мы до сих пор верны перу журналистики». И дальше уже о себе. И столько злой зависти было в его воспоминаниях о Бушкове, что я… решила поспать, отвернувшись к стенке. Критики называют Бушкова «королем русского детективного боевика» и «объективным фантастом», а бывшие коллеги-«пираньи» обсуждают неказистую внешность и завидуют успеху. Экс-сотрудник «Краснояр­ского железнодорожника», видно, понял, что мне его рассказ пришелся не по душе. Сначала он попросил прислать то, что я, возможно, напишу о нашей с ним встрече, а потом передумал и простился со вздохом: «По глазам вижу, что ничего хорошего не напишешь».

Что русскому хорошо, то немцу удивительно

Неделя беззаботного отпуска пролетела как сон. В гостях хорошо, а домой собираться пора. Прибывший из Санкт-Петербурга поезд переименовался в «десятый» и был полон пассажиров. Даже верхние полки купе были заняты сибиряками. Моими соседями на этот раз стали две милые девушки из Германии – Муни и Раикаль. Они совершенно не понимали русскую и английскую речь, что совcем не мешало им активно общаться со всеми окружающими людьми – спящими, читающими, проходящими мимо. Ну а я со своим базовым школьным немецким и вовсе стала для них лучшим собеседником, другом и заодно бесплатным переводчиком. Во всяком случае мне удалось понять, что они студентки какого-то берлинского вуза, в Россию приехали первый раз и главной целью их визита является путешествие по Транссибу. В этом году великому сибирскому пути исполнилось 120 лет, и этот факт привлек к самой длинной в мире железной дороге (более 9 тысяч километров) интерес многих иностранцев. Муни и Раикаль начали свой путь с нулевого километра Транссиба, находящегося на Ярославском вокзале Москвы. Путешественницы уже побывали в Екатеринбурге, Новосибирске и направлялись в сторону Иркутска, чтобы своими глазами увидеть знаменитый Байкал и загадочный остров Ольхон. Затем в их планах отправиться в Улан-Удэ, проехать через Монголию в Пекин, а оттуда уже самолетом отбыть домой.

Наблюдать за юными берлинскими фройляйн было не менее увлекательно, чем общаться с ними на пальцах и ломаном немецком. То, что каждому из нас кажется обычными вещами, у них вызывает множество разных эмоций. К примеру, мне было сложно догадаться, что так привлекает их в проносящихся за окном деревеньках. Каждый раз, когда поезд проезжал мимо деревянных домишек, девчонки начинали что-то громко говорить, бурно жестикулировать и неустанно щелкать затвором фотоаппарата. Я послушно следила за указательным пальцем Раикаль: корова? коза? деревенский пьяница? Найн! Отчаявшись объяснить мне на словах предмет своего интереса, девушка взяла в руки карандаш и нарисовала... резной оконный наличник. А потом старательно вывела в своем путевом блокноте диковинное слово «nalichnik». Когда с окнами было покончено, мы перешли к переводу слова «пьяница». Здесь все было просто – достаточно показать интернациональный характерный жест. Щелчок по шее понимают, по-моему, даже в Африке. 

Всю дорогу мои попутчицы не уставали удивлять меня своими неожиданными восторгами по поводу совершенно обычных вещей: они фотографировали друг друга с подстаканниками в руках, запечатлели на камеру вывеску из плацкартного вагона «Во время стоянки поезда пользоваться туалетом запрещено!» (во всем мире в поездах давно уже используются биоунитазы) и старательно записали все возможные синонимы словосочетания «пить водку». Свободное от общения со мной время немки проводили за игрой в шахматы и чтением русских классиков. Это мы коротаем время в поездках за ироническими детективами и сканвордами, а две юные особы из Германии с упоением читают «Войну и мир» и «Анну Каренину» Толстого, рассказы Чехова и, по их мнению, сложные драмы Достоев­ского – of best. Пока мы стояли в Красноярске (я во время продолжительной стоянки отправилась исследовать вокзальную территорию и успела побывать на свадьбе!), они активно обсуждали личность Расколь­ни­­кова, потом пришли к выводу о неоднозначности и загадочности русской души и стали как-то сочувственно поглядывать на меня. Расставались по-дружески: обменялись адресами, телефонами и обещаниями выучить я – немецкий, они – русский. Хотя и без слов хорошо понимали настроение и интересы друг друга.

...Зеленые красноярские заборчики остались позади, и я почувствовала себя дома. Как хорошо там, где мы есть! Где есть люди, которые ждут и любят тебя, для которых ты не просто попутчик, а свой в доску...