Год назад по местному телевидению и в газетах прошла информация, от которой у любого нормального человека волосы дыбом встанут. Молодая мамаша «воспитывала» своего малолетнего сына, надевая на шею малыша ошейник-строгач. Также в назидательных целях, чтобы не убегал из дома, она обещала ребенку... отрубить ему ногу. Когда Женя был изъят из семьи и помещен в больницу, на его теле доктора обнаружили своеобразную «карту» географии материнской «любви». Там было множество следов разных сроков давности – и зарубцевавшиеся, и загноившиеся раны, и следы от шипов ошейника, и то, что осталось от ожога, – на ребенка кто-то опрокинул вскипевший чайник... Когда такие дети попадают в детскую городскую больницу, даже видавшие виды медики испытывают шок и задают вопрос в пустоту: «За что?!»
Семья, в которой росла Анастасия Лукашина, прописана в одной из квартир 8 микрорайона. Квартира небольшая, а народу в ней значится немало. Видимо, из соображений гуманности местная администрация выделила молодой матери-одиночке в 2008 году однокомнатную квартиру на условиях соцнайма в микрорайоне Шеститысячник. Маленькому Женьке на тот момент исполнилось всего два года, у его матери было, говоря языком официальным, «неблагополучное состояние здоровья». Этих причин оказалось достаточно, чтобы жить в отдельной квартире самостоятельно – так, как считаешь нужным, чтобы не повторить семейную судьбу родителей. Своего родного отца Настя не помнила, ее с полуторалетнего возраста воспитывал отчим. По словам матери, родитель Насти был человеком пьющим и жестоким. Бывало, от его тяжелой руки вся семья бежала в ночь, в неизвестность, лишь бы не попасться ему на глаза. Эти события 25-летней давности и то, что произошло в семье выросшей Насти Лукашиной, на мой взгляд, взаимосвязаны. Не зря ведь генетику считают самой важной наукой. Яблоко – от яблони, а не от груши...
Первое время Настя вела себя спокойно. Более-менее быт свой обустроила. А потом в ее жизни стали поочередно появляться нетрезвые личности. По нескольку и целыми веселыми компаниями. Тогда в квартире на первом этаже ночью шло веселье. Гуляли-пили до тех пор, пока на столе что-нибудь оставалось. По словам очевидцев, Настя прикладывалась к бутылке основательно, опыт был – в первый раз она выпила водки в 12 лет.
С Сергеем они познакомились в том же 2008 году. Он был не очень похож на ее обычных товарищей – не пил, заботился как умел о своем сыне-подростке, с тех пор как их мать ушла от них. Cтали жить вместе: Настя, Сергей и сыновья – Женя и Андрей. Поначалу Андрей был против такого объединения. Ему и с отцом хорошо было, а тут чужая деваха. Сразу видно, что добропорядочной матери семейства из нее не получится. Уж очень любила мачеха сорокаградусную. А в подпитии становилась агрессивнее любого пьяного мужика. Вместе с нею задружил с зеленым змием и отец. Выпивали на те деньги, что он зарабатывал (Сергей был неплохим строителем, работал на разных производствах, зарплата была не очень большая, но стабильная). Принесет получку, Настя из него все деньги выманит. Вечер попили, утром он – на работу, она – опохмеляться. Почти сразу, как стали жить вместе, Лукашина забеременела. Ей и старшего-то сына много было: как его воспитывать, чему учить – она этим особо не интересовалась. А тут второй ребенок. Его скорое появление никак не изменило образа жизни будущей мамаши. Она продолжала периодически выпивать, будучи беременной. И в этом состоянии подначивала своего гражданского мужа: а вот не буду рожать, аборт сделаю, зачем нам обуза... Сергей ее уговаривал: бог дал, значит, надо рожать.
Дочка Катя родилась в срок с нормальным весом без внешних проявлений какой-либо патологии. Именно с этого времени Андрей, старший сын Сергея, сдался на уговоры отца жить всем вместе в однокомнатной квартире в Шеститысячнике. Женьку было жалко – его мать не любила. И маленькую сестренку Катюшку тоже было жаль. Когда мачеха была трезвой, вроде человек как человек. И приготовит, и постирает. Но как только хоть капля на язык ей попадет, становится злющей, агрессивной – безразлично, на кого спустить свою пьяную ярость. Попадало всем. И грудному ребенку тоже. Когда Настя пьянствовала (а загулы могли тянуться по неделе и больше), дети выживали непонятно как. Она кормила малышку манной кашей, могла сунуть ребенку прокисшую бутылочку. Женька тоже часто оставался голодным. А если просил у пьяной матери поесть, получал в ответ побои. С ним она не церемонилась. Рассказывая позже социальному педагогу о своих злоключениях в семье, ребенок вспоминал, как мама била его. Кулаками и ремнем, по лицу и телу, пинала его, лежащего на полу, со всей пьяной силы швыряла на улице о гравийную дорогу. От такой родительской «нежности» ребенок пытался убежать. И ему удавалось с несколькими пересадками в четырехлетнем возрасте добраться из Шеститысячника в 8 микрорайон. Бабушка через какое-то время возвращала внука домой, где его ждала материнская месть за «самоволку». Видимо, в порывах ярости и под хмельными парами Настя себя вообще никак не контролировала.
Однажды летом Женька без спроса оказался на центральном рынке. Там его встретила бывшая начальница Насти (та проработала на частном мебельном предприятии несколько недель, прежде чем ее уволили за прогулы). Женщина успела за это время привязаться к ребенку, которому явно не хватало материнской любви и заботы. Вот и сейчас мальчишка ходил один между торговыми рядами и был, как обычно, голоден. Женщина купила для Женьки арбуз и пакет конфет, позвонила Насте на сотовый и привезла малыша домой, в Шеститысячник. Когда за доброй тетей захлопнулась дверь, Женьке досталась очередная порция материнского садизма. Она порезала арбуз на куски, рядом высыпала подаренные конфеты и велела сыну все это съесть. «Будешь знать, как у чужих людей клянчить!» – злобно добавила она. И ребенок вынужден был есть, обливаясь слезами...
Буквально через несколько дней соседи Лукашиной наблюдали совершенно дикую сцену. Женьку, по обычаю гуляющего допоздна где придется, пошла разыскивать разгневанная мать. Она вела на строгаче ротвейлера. А когда обнаружила сына, закатила истерику прямо на улице. Обычного ора ей показалось мало, она сняла с собаки ошейник и надела его на своего ребенка, заявив, что если он себя так ведет и бегает где попало, то и ходить должен в ошейнике. И потащила Женьку за собой. Ребенок рыдал, оттягивая ручонками металлические шипы, но непреклонная мать волокла его к дому, как на буксире. А потом у подъезда привязала поводок к лавочке. Садистский приступ молодой мамаши прекратили соседи. Под их угрозами вызвать милицию Настя ушла домой, ведя за собой сына на строгаче. На этом истязания не прекратились. Еще полчаса из их квартиры доносился плач мальчика.
Практически все соседи подтверждают, что в семье Лукашиных дети страдали от жестокого отношения матери. Постоянно слышен детский плач, Женька бродит по улицам голодный до самой ночи. Единственная, кто оспорил эти утверждения, – мать Насти. «Да, дочь выпивает. Но она не жестока по отношению к своим детям. Это она их так воспитывает. Если заработал – получи», – примерно так объясняет родительница Насти ее поведение. И добавляет: «Наказывает, как и все родители».
Не дай бог, если родители будут вести себя как Настя. Она могла, по словам своего гражданского мужа, в пьяном угаре держать дочку за ногу вниз головой, вопя при этом: «Зачем я ее родила?» Или во время пьяной ссоры, вытолкав Сергея со старшим сыном среди ночи на улицу, выбежать на мороз с раздетым грудным ребенком: «На, забирай с собой своего выбл...ка!» Катюшка после той ночи долго болела – об этом рассказал следователю Андрей.
Семью Лукашиных поставили на профилактический учет органами опеки и попечительства в марте 2010 года. Тогда Сергей избил Настю, и детей разобрали по больницам. Медики обратили внимание, что 7-месячная Катя была грязная, неухоженная, в рваной старой одежде. На голове у ребенка были синяки и шишки. Кроме того, у нее определили дефицит веса – по возрасту ей положено весить на 2 килограмма больше. Но в тот раз Настю Лукашину только предупредили. До августа получилась передышка. А потом, во время ее очередных художеств, соседи вызвали инспектора по делам несовершеннолетних. Насти не было дома, когда забирали ее детей, – она гуляла. В тот же день сняли и видео. Грудной ребенок, сидящий на грязном полу. И четырехлетний мальчик, показывающий собачий ошейник с шипами, который на него надевала мать.
С лета 2010 года Сергей не живет с Настей. Он с сыном вернулся в свой поселок. Но ему жаль детей: если они останутся с матерью – ничего доброго из этого не выйдет.
Женька год живет в центре социальной адаптации. В его голове события последних лет непонятно перемешались. Что-то стерлось из его памяти, и он рассказывает, как вкусно его кормила мама – пирожки и пельмени стряпала. И совсем не била. А может, и била... Педагоги центра отмечают, что ребенок к ним попал в крайне запущенном состоянии. Сейчас ему около шести лет, а навыков личной гигиены – как у трехлетнего. Здесь, в центре, его учат обслуживать себя, играть в обычные детские игры. Он постепенно привыкает, хорошо помогает назначенная ему медикаментозная терапия. Запущенный физически и психически, он теперь многое должен наверстать.
А девочка Катя живет в больнице. То в одном отделении, то в другом. У нее, кроме уже названных отклонений, врачи обнаружили проблемы с почками...
На суде у Насти Лукашиной спросили, как часто она навещает своего сына в центре. «Раз в неделю, – ответила мать. – Мне сказали, что я могу к нему приходить столько, сколько захочу». Видимо, так хочет...
Приговор по уголовному делу в отношении горе-мамаши вынесли 19 сентября: пять лет лишения свободы условно с испытательным сроком в три года. Пока шел суд, решался вопрос о лишении ее родительских прав, документы были готовы к отправке в суд.