В семье Жариковых нет дорогого кожаного фолианта с генеалогическим описанием семейного древа. Нет по двум причинам. Ценная книга в коже здесь бы не залежалась, потому как ее можно было бы продать, чтобы добыть деньги на дозу. Есть и вторая, нематериальная, причина. Род Жариковых оказался основательно потрепанным в событиях, произошедших за последние годы. Одна трагическая смерть, вторая... Молодой мужчина, висящий на волоске и ожидающий решения судьбы в суде – быть или не быть, получить шанс начать все заново и вдохнуть жизнь в продолжение рода или не воспользоваться им.
В двухтомном уголовном деле по факту убийства одного брата другим есть заключение комплексной психолого-психиатрической экспертизы на младшего Жарикова – Романа. Такие документы всегда чем-то похожи на роман, писанный по жизни конкретного человека в суперсжатой форме. Это целая жизнь, рассказанная на двух страницах печатного текста. Часто с безоблачным началом, но с закономерно роковым финалом.
Вот и начало жизненного пути семьи Жариковых было стандартно благополучным. Обычная ангарская семья. Муж, жена, двое ребятишек. Хорошие родители, проработавшие по тридцать лет на комбинате. Вроде все есть, как у людей. Профессия, определенное положение в глазах сослуживцев и начальства, хорошая квартира в престижном районе на ул. Карла Маркса.
В 1973 году в семье Жариковых родился сын Эдуард. Через пять лет – еще один. Назвали Романом. Младший с самого детства тянулся за старшим, во всем старался ему подражать. Лучше бы он этого не делал. Наверное, что-то неладное стало происходить в семье Жариковых уже давно. Только не сразу на это обратили внимание. Пока отец с матерью вкалывали на работе, их сыновья были предоставлены сами себе. Учились в школе, как все. Старший – похуже, младший – получше. У него и способностей к учебе и иностранным языкам было больше. А может, и не в талантах дело. Эдуарду просто не хотелось работать. Ему нужна была красивая жизнь, те удовольствия, которые были рядом – казалось, только руку протяни, и ты будешь успешным. Но зарабатывать на красивую жизнь – это было не для него. Будучи школьником, первый раз попробовал наркотики. Родители узнали об этом не сразу. А когда поняли, что их старший сын завяз, было уже поздно локти кусать. Тот недолго шифровался. Ему казалось, что как старший брат он имеет право диктовать Роману, как жить нужно. Позволял себе колоться на глазах Ромки-подростка.
Нужно было где-то брать деньги на дозу. Каждый день. Зависимость топила его все больше. И он покатился по тому пути, что проходят все, севшие на иглу. Сначала втихушку тащил из дома, пока было чего тащить. «Разбор полетов» с родителями обычно оканчивался скандалами.
Когда прокалывать родительское добро, годами наживавшийся скарб, стало затруднительно, Эдуард пошел добывать себе на «пропитание» на улицу. К тому времени его подросший младший брат, видя изо дня в день примерно одну и ту же картинку, видимо, усвоил урок. Если старший это делает, почему бы ему не попробовать. Учиться, работать – это было где-то в чужой, посторонней жизни. Братья зажили другими интересами. Прошло совсем немного времени, и оба завязли в героиновой зависимости, как муха в паутине. Оба утром просыпались с мыслью, где раздобыть денег на дозу. Причем старший, как наркозависимый с большим, чем у Романа, стажем, вел себя все более агрессивно. В семье ему никто не мог слова поперек сказать. Отец начал попивать. Какое-то время он пытался противостоять своим детям, которые катились в пропасть. А потом махнул рукой.
Добыча средств на дозу привела на скамью подсудимых сначала старшего брата, затем младшего. Условный срок. Затем реальное наказание. Однажды они проходили по материалам одного уголовного дела как подельники. На дозу добывали в основном квартирными кражами. Взламывали чужие входные двери монтировкой. Обирали чужое жилье в отсутствие хозяев, вынося все, что там оказывалось ценного. Иногда их спугивали бдительные соседи, и они убегали из незнакомых подъездов, как нашкодившие коты. Причем бежали не куда-нибудь, а в другие незнакомые подъезды, чтобы вскрыть очередную дверь...
К весне 2011 года у каждого из братьев Жариковых было по нескольку судимостей. Погашенных, с отбытым сроком. И у того, и у другого были попытки как-то завязать с зависимостью. Эти просветления случались нечасто. То ли братья мать жалели, которая изрыдалась в своем бессилии. То ли самим образ жизни казался невыносимым. Но каждый раз попытка бросить из-за чего-то срывалась. Старший брат Жариков в этом смысле оказывался более слабым. Мало того, что сам срывался, он и Романа за собой тянул, ухмылялся ему в лицо: «Что, правильным решил стать? Деньги гони!»
Это больше всего терзало их мать. Отца уже пятый год как не было в живых. Собственно, именно с момента его смерти старший Жариков словно с цепи сорвался. Может, чувствовал свою персональную вину за смерть родителя. Эдуард отправил нетрезвого отца одного на такси к двоюродной сестре. Сестры дома не оказалось (она жила на окраине города). Он пошел домой пешком, по дороге случился инсульт. Отец не дожил даже до пятидесяти. Его похоронили, а семья затаила обиду на Эдуарда – он казался виновнее остальных.
Именно с этого момента жизнь в семье Жариковых стала похожа на страшный сон. Особенно страдала мать семейства. Она уже ни на что не надеялась и не строила планов на будущее. День прошел – и слава богу. Сумела выдержать притязания старшего сына, дождалась утра – и то хорошо. Он тряс ее каждый день: дай денег. Деньги нужны были немалые. Героиновая зависимость за 20 лет наркоманского стажа – это не шутка. На наркотики, на то, чтобы от нее отстали, уходила вся ее зарплата, которую она получала на комбинате. Несколько дней в месяц – и эти деньги таяли. Когда карманы были пусты, а старший сын все вымогал с нее на дозу, не стесняясь в выражениях и даже рукоприкладствуя, женщина от греха подальше просто уходила из квартиры. Иногда к подруге в соседний дом. А чаще – на лавочку в парк ДК нефтехимиков. Сидела там до самой ночи. Сидела и все думала, почему у нее жизнь так сложилась, почему из Эдуарда вышел настоящий зверь, который в приступе ярости может крушить в доме оставшуюся утварь, может вышвырнуть в окно кошку с четвертого этажа или просто сделать подлость – взять и выдрать из горшка цветы, за которыми она с такой любовью ухаживала. А потом, после своих тяжелых раздумий, женщина поднималась со скамейки и шла домой в надежде, что приступ ярости у сына прошел.
Младший тоже ее время от времени «доил». Но он не был такой агрессивный и легко возбудимый. Когда денег на дозу для Романа не было, он молча ложился на диван лицом вниз, сверху бросал на голову куртку и лежал. Терпел, сколько мог. Иногда Роман даже защищал ее от нападок старшего сына. Отношения между детьми были неровные. Иногда нейтральные, иногда – воинственные. Мать старалась в них не вмешиваться. Если они выясняли отношения на кухне, она сидела в комнате на диване и ждала, когда шум стихнет.
В день, когда в доме Жариковых случилось непоправимое, все трое были дома. Мать – в комнате, сыновья – сначала в коридоре, потом на кухне. Они поругались на привычную для них тему. Старший требовал у младшего либо героина, либо денег на него. У Романа не было ни того, ни другого. Словесные оскорбления закончились угрозой: «Я тебя убью и сяду». За словами последовало действие. Эдуард сначала бил младшего кулаками, пинал ногами. Справиться с ним ему было несложно, он был и крупнее, и сильнее брата. Но этих ударов Эдуарду показалось мало. И он схватил нож, что лежал в мойке на кухне. Старший не успел нанести младшему серьезных колюще-режущих ударов. Лишь порезал немного левую руку. Да кулаком попал в глаз и по затылку. Но при этом в потасовке в коридоре сломал нож. Раздосадованный тем, что в его кулаке была зажата лишь бесполезная пластмассовая рукоятка, Эдуард отшвырнул ее от себя и вернулся на кухню за вторым ножом. Дрались опять в коридоре, потом переместились на кухню. Их возню слышала мать, которая находилась в комнате. Но она, по обыкновению, вмешиваться не стала.
Потасовка продолжилась на полу в кухне. Роман все свои силы тратил на то, чтобы увернуться от ударов брата. А тот, когда его удары не достигали цели, все более впадал в ярость. Его состояние, в котором наркотическое опьянение усугублялось принятым поверх героина алкоголем, становилось совсем неконтролируемым. Романом все больше и больше овладевала злость на брата. Это было мучительно и беспросветно – всю жизнь терпеть от старшего унижения.
В какой-то момент в руке Романа оказался нож. Как он выхватил его из рук Эдуарда, он не очень соображал. Главное, теперь перевес был на его стороне. Его жизни уже ничто не угрожало. Но остановиться он не смог. Или не захотел. И стал наносить в грудь Эдуарда один за другим ножевые удары.
За несколько минут расправы над старшим братом Роман нанес более 30 ударов кухонным ножом. Из них 19 – колото-резаные, проникающие в плевральную полость с повреждением легких. Пять – тоже в область грудной клетки, но не проникающие. И еще семь ударов – но ногам.
Остановился Роман, лишь когда брат перестал шевелиться. Он отшвырнул от себя нож, встал с пола и пошел в комнату. Роман ничего не сказал матери, но она, взглянув на лицо своего младшего сына, поняла, что произошло непоправимое. Женщина неверными шагами дошла до кухни. Старший сын лежал ничком у холодильника. Он был весь в крови и уже не подавал признаков жизни. Мать позвала Романа: «Пойдем!» Они вышли на улицу, подошли к соседнему дому. Она набрала номер квартиры своей подруги и попросила спуститься к ней. Та через минуту вышла. Они также молча поднялись в квартиру Жариковых, прошли на кухню и вернулись в коридор. Подруга матери пошла к себе домой, чтобы со своего сотового вызвать милицию и «скорую» – для порядка. Что в это время чувствовал Роман, зарезавший своего брата, бог его знает. Он попросил у матери денег на дозу – сказал, что ему нужно снять стресс от всего пережитого. У матери денег не было. Дала ее подруга – 1300 руб.
Роман схватил деньги и убежал. Где будет, не сказал. Подъехавший экипаж полиции некоторое время поколесил по окрестным улицам в поисках сбежавшего подозреваемого, но тщетно. На следующий день Роман явился сам. В этот же день к материалам возбужденного уголовного дела приобщили улику – тот самый окровавленный нож, который после побоища Роман швырнул подальше, под шкаф. Его обнаружила мать после того, как осмотр квартиры был завершен и были изъяты и приобщены к делу обломки двух ножей, которыми один ее сын пытался порезать другого.
Уголовное дело по факту смерти Эдуарда Жарикова было возбуждено по статье 108 УК РФ – за совершение убийства при превышении пределов необходимой обороны. В ходе следствия и в зале судебных заседаний было доказано, что младший Жариков, желая отразить нападение брата, «не опасное для его жизни и не являющееся для него внезапным, ... осуществил защиту своей личности и своих прав средствами и способами, явно не соответствующими характеру и опасности посягательства».
Доказательства вины в совершенном преступлении были собраны в полной мере. Суд учел противоправное поведение потерпевшего. Младший Жариков раскаялся и признал свою вину. Собранные на него характеристики оказались положительными. Соседи, живущие рядом, также охарактеризовали Романа скорее положительно. На момент судебных разбирательств он работал, даже собирался жениться. На лишении свободы Романа его мать не настаивала. Он – всё, что у нее осталось...
Романа Жарикова приговорили к 9 месяцам лишения свободы условно с испытательным сроком в 1 год. Суд дал ему шанс вернуть долг семье и самому себе.