Пустые руки матери

Так не должно быть. Но бывает. Дети, которые появляются на свет, чтобы расти, радовать своих родителей, умирают, сделав всего один вдох... Возможно, для врачей это просто случай из практики. Но для семьи, пережившей потерю младенца, это величайшее горе, которое не забудется, не сотрется из памяти навсегда и утихнет только со временем. В этой публикации мы расскажем об одной такой трагедии, которая произошла в Ангарском перинатальном центре месяц назад. Если в этот самый момент вы ждете ребенка, не читайте статью, перелистните страницу и живите с твердой уверенностью, что у вас и вашего малыша все будет хорошо…

26-летняя Надежда Бухарова тоже так думала. Малышка, которую она носила под сердцем девять месяцев, должна была стать вторым ребенком в ее семье. Первую дочку она родила семь лет назад и, хорошо помня те роды, совершенно не испытывала страха перед предстоящим событием. «Я встала на учет по беременности в 10 недель, наблюдалась у врача Юлии Бреус, – рассказывает Надежда. – Все было замечательно. Врач давала мне рекомендации, я следовала им. Чувствовала все девять месяцев себя хорошо. Мы с мужем очень ждали рождения дочери. И никто даже и представить себе не мог, что все закончится так ужасно».

По словам Надежды Бухаровой, по медицинским показаниям срок рождения ребенка был определен 28 сентября. Но малышка не торопилась появляться на свет, и это начало беспокоить маму. «Почему-то я думала, что накануне назначенной даты рождения врачи дадут мне направление в стационар и начала родов я буду ожидать в перинатальном центре, – говорит Надежда. – Я не медик, но мне кажется, что именно так можно вовремя выявить возможные проблемы у рожениц. Но класть меня никто не собирался. 5 октября я пришла на прием к своему врачу, чтобы спросить о причинах этого. Жалоб на состояние здоровья у меня не было, и Юлия Васильевна отправила меня домой со словами: «Если через неделю не родишь, отправлю тебя в роддом».

Роды у Надежды начались в тот же день. Вечером онa почувствовала начало схваток, позвонила своему врачу Бреус и отправилась в перинатальный центр. «Все это время дочка активно шевелилась. Я еще уговаривала ее потерпеть, дескать, еще немного – и будешь свободно болтать ручками и ножками, – рассказывает Надя. – Поступая в приемное отделение, я отдала верхнюю одежду мужу, сказала, что сразу же после родов позвоню ему. Дальше я заполняла и подписывала множество разных медицинских бумаг. Потом врач в приемном покое послушала меня и выразила беспокойство по поводу того, что не может прослушать сердцебиение ребенка. Меня направили в родильное отделение, где тоже вначале заполняли медицинские документы, а потом уже осмотрели меня. По встревоженным взглядам медиков я поняла: что-то идет не так, как надо. В какой-то момент врач Дуканич принял решение оперировать меня. Все вокруг пришло в движение. Все торопили меня, я опять подписала какую-то бумагу. Помню, как после этого бежала по коридору в операционную, придерживая руками живот. Акушерка крикнула мне вслед, чтобы я переоделась. Я на ходу сняла с себя футболку. Последнее, что я помню, – как лежала на столе, медики привязывали мне руки и ноги и к лицу поднесли маску. Через некоторое время я очнулась от общего наркоза. В операционной уже никого не было. Потом зашла акушерка и я спросила у нее про моего ребенка. Она ничего не ответила, позвала ко мне врача. Дуканич поинтересовался моим самочувствием. Я все спрашивала о ребенке. «Все плохо, – сказал он. – Хуже и быть не может. Ребенка спасти не удалось. Он умер еще до рождения». Говорить я больше уже не могла и думать нормально не могла. Попросила врача, чтобы он сам сообщил о смерти доченьки моему мужу».

Надежда Бухарова провела в стенах перинатального центра еще несколько дней. В палате она лежала одна, но за стеной находились мамочки с малышами, и ей хорошо был слышен детский плач. Только позже она узнала, что в центре есть специальные боксы для женщин, потерявших в родах младенцев. «Все было страшно и непонятно, – вспоминает те тяжелые дни Надежда. – Никто не говорил мне о причинах смерти дочери. Да и вообще со мной никто ни о чем не разговаривал. Психолог пришел в мою палату только после требования моей мамы. В какой-то момент я вообще перестала осознавать, что происходит вокруг, рыдала в подушку, не вставала с кровати. Все планы, все надежды рухнули в одночасье. Было очень тяжело и очень больно. Разговор с психологом не принес утешения. Она попыталась успокоить меня своим рассказом, что женщинам, родившим больных детей, инвалидов, с тяжелыми травмами, приходится труднее. Но моя-то девочка не была больной, плановые УЗИ не выявили никакой патологии. Отчего же она умерла? Кажется, медики сами не знали. Уж слишком противоречиво они отвечали на все мои вопросы».

В первые дни после случившегося Надежда Бухарова никого не винила в смерти своего ребенка. Боль потери раздавила все ее чувства и мысли. Когда на второй день после родов ее спросили, будет ли она забирать тело младенца, она подписала отказ. А осознала это только через неделю. В морге семье согласились выдать труп малышки. Свою вторую дочку Надежда Бухарова похоронила в закрытом гробу. Она отдала сотрудникам ритуальной службы тот комплект, который был приготовлен для выписки. Но посмотреть на умершее дитя у нее не хватило сил. На могильном памятнике указано имя малышки, которое родители придумали задолго до ее рождения – Ксюша – и одна дата, ставшая днем ее появления на свет и смерти – 5 октября 2011 года.

«Чем больше я думала о случившемся, тем больше понимала, что врачи скрывают от меня истинные причины гибели дочери, – говорит Надя. – В день родов и на следующее утро в разговоре с моим мужем врач Дуканич сказал, что малышка умерла еще в утробе. Заходившая ко мне в палату через три дня после этого врач родильного отделения сказала, что причиной смерти ребенка стала гипоксия, нехватка кислорода. А заместитель главного врача по лечебной работе Наталья Бреус в беседе со мной сказала, что если бы ребенок умер до родов, то врач не стал бы проводить мне кесарево сечение. В таких случаях погибший ребенок рождается естественным путем. Значит, дочка была жива во время родов. Об этом есть запись и в карте истории родов. В оценке состояния ребенка указано: время 23.50 – новорожденный жив, вес 3750 граммов, рост 55 сантиметров, дыхание есть, сердцебиение есть, движение мышц есть». А в 23.51 все эти показатели оцениваются как отрицательные. В другой карте – «История развития новорожденного» – о реанимационных действиях вообще не сказано, согласно этому документу ребенок с первой секунды не дышал, сердце его не билось. Чему верить? Я думала, что ситуацию прояснят результаты вскрытия».

Из протокола патологоанатомического исследования №С-12 от 6 октября 2011 года: «Беременность 41 неделя. Запоздалые срочные роды закончились кесаревым сечением в связи с единичными сердцебиениями плода. Извлекли мертвую девочку с отсутствием пульсации пуповины. Родовая смазка прокрашена меконием. Аутопсия и гистологические исследования позволили выставить неуточненную асфиксию плода. Вероятно, в ее возникновении сыграла роль хроническая фетоплацентарная недостаточность, выявленная при исследовании плаценты, а также, возможно, был конфликт с пуповиной (наличие очаговых гематом). Врач Маркелова».

«Все эти слова – «неуточненная асфиксия», «возможно», «вероятно» в заключении эксперта кажутся мне странными, – говорит Надежда. – Когда я немного пришла в себя и начала сопоставлять слова и записи врачей, то решила добиться от медиков правды в суде. В перинатальном центре мне выдали копии документов, но в личной беседе заместитель главврача Наталья Бреус просила меня не подавать иск в суд. У меня есть диктофонная запись этого разговора, где хорошо слышно, как она говорит, что нам надо дружить, а не судиться, что я еще молодая женщина и мне надо планировать другую беременность и что она сама будет наблюдать меня бесплатно».

О существовании книги американской писательницы Эльзы Шерок женщины узнают только после смерти своих детей. Эта книга называется «Пустые руки», и в ней доступно и искренне рассказывается, как пережить горе потери малыша. «Это ужасное испытание. Оно не легче от того, что у женщины уже есть или еще могут быть дети, – пишет для своих читательниц Эльза Шерок. – Пустым рукам будет больно. Ведь несчастная мать уже мысленно обнимала свое дитя, качала его, ласкала. Главное, чтобы рядом с вами в этот момент оказались люди, которые помогут восполнить душевную пустоту. Такие слова окружающих, как «У вас еще будут дети», свидетельствуют о том, что говорящий не осознает значимости этого ребенка в жизни родителей. Держитесь! И верьте – наступит завтра. Боль утихнет. Но вы никогда не забудете своего драгоценного ребенка. Для исцеления нужны надежда, время и любовь. Помните, что нужно принять, но не забыть».

Надежда Бухарова не собирается забывать и прощать. После ее обращения в органы юстиции начата прокурорская проверка, в результате которой будет принято решение о целесообразности возбуждения уголовного дела по факту гибели ребенка. Однако практика показывает, что даже в случаях более очевидной врачебной ошибки дело редко удается довести до суда. А, может, и не надо искать виновных? Может, судьбе было угодно так распорядиться жизнью этого ангела? Иногда так бывает, что спасти новорожденного не может никто и ничто. Но и молчать об этом нельзя, как нельзя делать вид, что этого никогда не было. Чтобы «рождений в тишине» – мертворождений – было меньше, о них живые должны кричать.