Горе у каждого своё?

Недавно в редакцию газеты «Свеча» прислала письмо молодая ангарчанка Марина Замаратская. В нём она рассказала о трагедии, случившейся в ее семье.

«Я никогда раньше не писала в газету. Сейчас решила это сделать. Не из жажды наказать виновных в смерти моей восьмимесячной дочери. А в назидание родителям, у которых есть маленькие дети.

То несчастье, что случилось с нашей семьей, осталось только нашим горем. Никто не наказан за то, что произошло. Все медработники остались на своих местах. Наше обращение в прокуратуру закончилось формальной отпиской – следователь не усмотрела в действиях должностных лиц – врачей детской поликлиники №4, городской детской больницы (пульмонологическое отделение), детской инфекционной больницы – состава преступления. В возбуждении уголовного дела отказано. Словно и не было смерти нашей дочери... Для них – не для нас.

Наверное, все началось гораздо раньше октября 2009 года, когда у моей Вики поднялась температура. Все началось с роддома. С затяжных родов, когда ребенок начал задыхаться, захлебываться водами. Сделали кесарево сечение. Дочь родилась слабой, ей поставили диагноз «гнойный внутриутробный стафилококк». Девять дней малышка была на искусственном дыхании, в реанимации. После перинатального центра нас перевели в грудничковое отделение детской больницы в 84 квартале. Лечили две недели, потом выписали.

Мы с мужем делали для нашего ребенка все, что прописали нам врачи. Массаж Вике на дому делала заведующая реанимационным отделением. Сделали УЗИ – никаких патологий выявлено не было. До полугода наблюдались у невропатолога. Ходили на прием к участковому педиатру Шестопаловой, а чаще – к заведующей отделением Галине Телегиной, так как там было больше внимания ребенку.

Сейчас мне говорят, что ребенок, которого при рождении подключали к аппарату искусственной вентиляции легких, в принципе не может считаться здоровым – болезнь скажется. Тогда почему участковый педиатр никакой патологии не ставила, на анализы не направляла, за динамикой состояния ребенка не смотрела?

Вика развивалась даже чуть быстрее своих сверстников. В 6 месяцев дочь сняли с учета невропатолога, разрешили ставить прививки. В возрасте 8 месяцев, 1 октября, Вике поставили прививки АКДС и против гепатита – прививки поставили без предварительного обследования, кровь на анализ не сдавали. Врач Шестопалова сказала, что моя дочь здорова. Ровно через неделю после прививки у Вики поднялась температура, появился насморк. Дышала она нормально. Я вызвала из поликлиники дежурного врача. Она пришла вечером, осмотрела ребенка, сказала, что это ОРВИ, ларингит. Назначила противовирусные лекарства. Утром я вызвала Шестопалову. Та пришла, сказала, что ничего страшного, можно продолжать лечение, назначенное дежурным доктором.

К тому времени у Вики была температура 38 градусов, она дышала тяжело, с хрипами. К вечеру состояние стало еще хуже. Мы позвонили знакомому педиатру. Она, осмотрев ребенка, направила нас на стационарное лечение в больницу. Ночью мы приехали на такси в больницу в 84 квартале. Там нас не приняли, несмотря на то, что ребенок задыхался, а направили в инфекционную больницу. На машине «скорой» мы доехали до ФЗО. В тот день дежурила врач Охлопкова. Она к нам так и не вышла, дала распоряжение медсестре, чтобы та приняла ребенка. Вика плакала, тяжело дышала, ей сделали ингаляцию. Дочь поместили в реанимацию на втором этаже. Врач Охлопкова нам сказала, что с Викой все будет хорошо, чтобы мы приехали на следующий день.

Назавтра мы приехали в больницу, Охлопковой уже на работе не было. Дежурный врач сказала, что ночью дочери стало хуже, у нее поднялась температура, ее ночью выносили на улицу «подышать». К Вике нас так и не пустили, только забрали сумки с вещами для нее. Сказали, что сейчас дочь чувствует себя нормально, находится в сознании, ей пробуют разные антибиотики. Нам сказали звонить в больницу вечером того же дня. Мы позвонили около 17 часов, спросили, как состояние дочери. Нам сказали, что Вика не смогла дышать, впала в кому третьей степени и ее перевели на искусственное дыхание. Состояние ее крайне тяжелое. Звонили поздним вечером – ситуация не изменилась.

На следующий день, 11 октября, мы с мужем приехали в больницу. Разговаривали с дежурным врачом, он сообщил, что состояние нашей дочери крайне тяжелое, и они ничего не могут сделать – практически нет шансов на то, что ребенок выживет. Вечером в воскресенье мы пытались перевезти дочь в Ивано-Матренинскую больницу города Иркутска, но нам пояснили, что ребенок нетранспортабелен.

На следующий день мы разговаривали с Охлопковой, узнали, что дочь в коме, мозг поражен на 70 процентов. Кроме того, Охлопкова сказала, что в настоящее время ребенок транспортабелен и его можно забрать. На вопрос, почему вчера дочь была нетранспортабельна, Охлопкова ответила: «А сегодня транспортабельна».

Вызвать врачей из Иркутска у нас в этот день не получилось. 13 октября, во вторник, Охлопкова сказала, что вызвала врачей из Ивано-Матренинской больницы. В 16 часов нам позвонил мужчина, представился иркутским доктором, сказал, что Вику перевозить нельзя, здесь для нее делают все возможное. Мы просили о встрече с ним, приехали в больницу через 10 минут, но врачи из Ивано-Матренинской больницы, как нам сказали, только что уехали. Быть может, на самом деле никакие иркутские врачи и не приезжали?

Охлопкова так и не смогла назвать нам точный диагноз ребенка. Никто не мог объяснить, почему Вика впала в кому. Анализы были в порядке, судя по ним, никакой инфекции не было.

В один из моих приездов в больницу врач Охлопкова сказала, что не знает, что делать с нашим ребенком, как ее лечить. У Вики начался сепсис внутренних органов. Мы с мужем покупали лекарства, необходимые для лечения дочери, спрашивали, что еще нужно. Врачи говорили, что у них все есть. Потом нам говорили, что будут договариваться о переводе нашей дочери в Матренинскую больницу. Затем пояснили, что в настоящее время Вика стала сама дышать, вышла из комы третьей степени, появилось улучшение.

Охлопкова сказала, что в субботу, 24 октября, будет дежурить врач Сергей Николаевич, и она очень переживает за субботу, поэтому сама приедет проверить состояние здоровья дочери. В субботу, в 10 утра, к нам вышел Сергей Николаевич, сказал, что состояние ребенка тяжелое, пошел кал с кровью. Подошла Охлопкова, сказала, что дочери стало хуже, девочка почернела, из кишечника пошла кровь. Будут вызывать хирургов, скорее всего, это язва. Нам сказали купить лекарство. Вечером мы узнали, что наша дочь умерла...

После вскрытия из разговора с паталогоанатомом нам стало известно, что у дочери не был поврежден мозг, Вика не находилась в коме...

Через три дня после похорон мы пришли в инфекционную больницу. Из тех докторов, что занимались нашей Викой, только одна попросила прощения за то, что не смогла спасти нашу девочку. Заведующая отделением заявила нам следующее: «Разве это горе – смерть восьмимесячного ребенка? Да вы к ней еще и привыкнуть не успели! Вы молодые, здоровые, еще нарожаете! Это не горе. Вот у меня горе – недавно племянник умер. Парню чуть за двадцать было...»

Мне не нужно такое сочувствие. Это не сочувствие и не разделение горя. Я не крольчиха. Я мать, которая любила и продолжает любить свою дочь. Для меня Вика и сейчас живая.

Наверное, я виновата перед своей девочкой в том, что доверилась врачам, которые не смогли поставить правильный диагноз и назначить правильное лечение. Если не могли – зачем тянули время, почему не обратились к тем, кто может это сделать? Мы ничего бы не пожалели для спасения своего ребенка. Но нас обнадежили: «Мы делаем все возможное». Может быть, с точки зрения закона это не есть халатность. Хотя я с этим не согласна... А с точки зрения человечности и ответственности за свои поступки?..

Пройдя эти круги ада, я поняла, что у нас никто ни за что не отвечает. Ни деньги, ни связи не помогут. Ни вера, ни надежда. Один недоглядел, второй поторопился, третьему наплевать, четвертый с себя ответственность скинул от греха подальше...

Моей девочке не исполнилось и девяти месяцев...»

•••

Объективности ради приведем рассказ о произошедшем заведующей отделением ОГУЗ ИОИКБ Ольги Охлопковой. Объяснения взяты из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Ольга Охлопкова пояснила, что «в ее должностные обязанности входит расстановка врачебных кадров, контроль за внутренним распорядком, за исполнением обязанностей персоналом, решение вопроса о переводе больных в отделение реанимации и из отделения реанимации, контроль за использованием препаратов. 09.10.2009 года в 23.00 к ним в инфекционную больницу из поликлиники поступила Замаратская Виктория, в приемном покое ребенка принял инфекционист. Она спустилась в приемный покой, осмотрела ребенка, была проведена ингаляция, после чего ребенок был поднят в реанимационное отделение для наблюдения. Состояние ребенка было тяжелым, но не критическим, была одышка инспираторного характера – с участием вспомогательной мускулатуры при дыхании, температуры не было. После проведения ингаляции состояние ребенка улучшилось еще в приемном покое, степень стеноза уменьшилась, то есть уменьшилась степень затрудненности дыхания. Ребенок был достаточно стабильным, находился в сознании, пил воду. Матери было сказано, что ребенок до утра будет наблюдаться в отделении реанимации, если состояние улучшится, то она будет переведена из реанимационного отделения в инфекционное отделение. Ночью за ребенком наблюдала она сама, проводились ингаляции, вводились гормоны, антибиотики. В 05.00 утра температура поднялась до 39 градусов, она и медсестры вводили литическую смесь – это определенная смесь препаратов для понижения температуры, температура снизилась, но затем снова поднялась. Замаратской был назначен антибиотик широкого спектра действия, было решено оставить ребенка в реанимационном отделении для проведения дезинтоксикационной терапии. Утром ее смена закончилась и она передала ребенка под наблюдение другому врачу – Кибизовой Э.Н. 10.10.2009 года около 18 часов состояние Замаратской начало ухудшаться, наросла одышка, целый день держалась температура, после этого Замаратская была переведена на искусственную вентиляцию легких. В течение двух недель ребенок был в реанимационном отделении, никуда его не переводили. В течение этого времени проводилась дезинтоксикационная терапия, инфузионная терапия. На протяжении двух недель ребенок находился на ИВЛ, ребенку проводилось достаточно массивное и эффективное лечение, практически каждый день созывались консилиумы. Кроме этого, приглашался специалист из г. Иркутска, ребенок осматривался лор-врачом, кардиологом, невропатологом, проводилось рентгенологическое обследование, УЗИ сердца и мониторное наблюдение. В течение недели состояние было стабильно тяжелое, резких ухудшений не было, но снять с ИВЛ они ее не могли, поскольку при кратковременном отключении ребенка от ИВЛ отмечалась тенденция к снижению насыщения крови кислородом. 24.10.2009 года (она в тот день не работала), она позвонила на работу, чтобы узнать, в каком состоянии находится Замаратская, ей сказали, что у ребенка обнаружены признаки кишечного кровотечения. Когда были обнаружены такие признаки, был вызван хирург, скорректирована инфузионная терапия, делалось переливание крови. Но спасти ребенка не удалось. Она думает, что кишечное кровотечение явилось следствием вирусного заболевания, поскольку одним из последствий вирусных заболеваний являются язвенные некротические процессы в кишечнике. Наличие или отсутствие таких последствий зависит от индивидуальных особенностей организма, от иммунитета. При вскрытии Замаратской было установлено, что у нее был врожденный иммунодефицит. Когда в реанимационном отделении проводилось лечение, оно было направлено в том числе и на предотвращение язвенных процессов. Но поскольку у Замаратской был полный врожденный иммунодефицит, проводимое лечение ей не помогло».

Две точки зрения на произошедшую трагедию, на ее причины и степень виновности или невиновности участников событий. Кто прав и кто виноват в случившемся? Ответить на этот вопрос сложно. Произошла трагедия, погиб маленький ребенок. Что не доделали взрослые, чтобы изменить ход событий? Быть может, это риторические вопросы. Но жизнь продолжается, в чьих-то семьях рождаются дети, случается, что они болеют, их лечат, им ставят прививки, дети попадают в больницу. Что будет с ними там, что нужно делать, чтобы с малышом не случилось беды... Есть ли ответы на эти вопросы?