«Проводя для школьников экскурсии по выставочным залам музея, я всегда спрашиваю детей, чем известна в истории России дата 22 июня, и редко слышу правильный ответ, – рассказывает сотрудник Музея Победы Галина Морковина. – И это на фоне недавнего патриотического подъема, связанного с 65-летней годовщиной Победы. Каждую обзорную лекцию, посвященную Великой Отечественной войне, я начинаю с Брестской экспозиции. Ангарские поисковики привезли с руин легендарной крепости обожженные кирпичи. Многие ребятишки с интересом слушают рассказы о первых часах и днях войны. Хотелось бы, чтобы учителя истории больше внимания на своих уроках уделяли подвигу защитников Брестской крепости и вообще событиям Второй мировой войны. Отсутствие знаний об этом периоде истории оскорбляет память тех, кто подарил нам с вами мир».
Даже спустя семь десятков лет после вероломного нападения фашистов 22 июня 1941 года никто не может назвать точное количество жертв войны. Ангарск, рожденный уже после 1945 года, не отправлял своих сыновей и отцов на передовую. Однако сотни тысяч наших земляков из соседних городов и районов ушли на фронт. Домой вернулась только четвертая часть всех призванных. Всего с 1939 по 1946 годы из Приангарья на войну было отравлено более 211 тысяч человек. В настоящий момент официально установлены данные о 44 тысячах погибших. Наибольшие потери понес Иркутск (свыше 9 тысяч погибших), Черемховский район потерял на войне 4340 человек, Нижнеудинский – 2880, Куйтунский – 2630, Зиминский – 2540, Тулунский – 2470, Качугский – 2030, Усольский – 1500, Киренский – 1500. Такие данные содержатся в Книге памяти Иркутской области. Сегодня мы хотим опубликовать некоторые воспоминания ангарских ветеранов Великой Отечественной войны о событиях лета 1941 года. Дорогие старики, хотим, чтобы вы были уверены – мы знаем и помним о вашем подвиге, мы преклоняемся перед вами.
Из воспоминаний Ивана Сергеевича Мерзликина: «Утром 22 июня нашу бригаду подняли по тревоге. В 9 часов следующего дня на вкопанные нами орудия пошли танки. Я был радистом, но в этом бою встал к орудию шестым номером – подносил снаряды. Мне даже не верилось: вдруг это учения, а мы по своим боевыми бьем? Попросил у наводчиков в прицел посмотреть, а на броне кресты! Значит, вправду война. Танки лезли напролом. Видно, до этого они не встречали сопротивления. Мы тогда много их уничтожили, а сами не потеряли ни одного орудия. Потом немцы начали обстреливать нас дальнобойной артиллерией, и мы отошли на другую позицию, затем на третью. В конце концов нас накрыли. В нашей батарее осталось всего два орудия. После этого меня перевели во взвод истребителей танков, вручили гранаты и бутылки с «коктейлем Молотова». Я сидел в окопчике и ждал, когда танк пойдет прямо на меня. Дождался. Швырнул гранату под гусеницу. Танк развернулся, и его добили артиллеристы. Самое неприятное на войне – быть в окопе одному».
Из воспоминаний Милинтины Васильевны Александровой: «В июне 1941 мне уже стукнуло восемнадцать, я приехала в Ветлугу, чтобы встать на воинский учет. Тогда со мной на фронт уехали еще двадцать пять девчат, отправленных по комсомольскому набору. Мы прибыли на станцию Урень и поселились в землянках посреди леса. Неожиданно нам поступил приказ отправиться санитарками в прифронтовую полосу. Приехали в какую-то полуразрушенную деревню, где стояла палатка с красным крестом. Рядом было хлебное поле. Где-то за горизонтом слышался грохот канонады, оттуда на подводах везли раненых. Лекарств не было, перевязочных материалов не хватало. Мы стирали окровавленные бинты и снова пускали их в дело. От вида крови, от криков и стонов раненых, которых оперировали без наркоза, меня с непривычки тошнило.
Через некоторое время меня отправили на склад выдавать вещи и продукты для 30-й армии. Происходило это уже в Калининской области осенью 1941 года. Доводилось принимать участие в боях под Ельней, Ржевом, недалеко от Москвы. Однажды военачальник, увидев меня среди бойцов, приказал: «Женщин с передовой убрать! Они нам после войны пригодятся!»
Из воспоминаний Г.В. Даркова: «В первые дни войны я, работник Наркомата финансов РСФСР, подал заявление на вступление в народное ополчение и был принят в истребительный батальон Коминтерновского района. Все ждали хороших вестей с передовой, но наши войска продолжали отступать! Навсегда запомнил я 22 июля – в этот день произошел первый массированный налет вражеской авиации на Москву. После обеденного отдыха наши бойцы как обычно занимались чисткой оружия. И вдруг зловеще завыли сирены, заревели заводские гудки, и из всех репродукторов, установленных на улицах и площадях столицы, раздался взволнованный голос Левитана: «Граждане, воздушная тревога! Внимание, воздушная тревога!» Как только замолкло радио, в Москве наступила тишина. А потом над городом стал слышен гул самолетов, взрывы, грохот нашей артиллерии. Мы в тот день занимались тушением пожаров – Москва горела после авиационного нападения. Позже такие налеты стали регулярными. Но мы были уверены, что враг никогда не войдет в столицу».