Утром 3 июля в Ангарске, на территории промышленной площадки нефтеперерабатывающего предприятия ОАО «ДельтаКом», произошло возгорание подземного резервуара с нефтепродуктами. Спустя несколько дней на месте пожара были обнаружены обгоревшие останки, предположительно, принадлежащие пропавшим без вести операторам – Михаилу Борисову и Сергею Кремлеву. Процедура опознания затянулась на долгие месяцы, и потому останки людей, погибших в том страшном июльском пожаре, до сих пор не преданы земле.
«В гибель своего единственного сына я не верю! В 99-м я потеряла мужа – ликвидатора Чернобыльской АЭС. Одна воспитывала Мишу, все самое лучшее вложила в него. Он окончил школу №19, поступил на бюджетной основе в АГТА и закончил ее по специальности «Химическая технология природных энергоносителей и углеродных материалов». Устроиться на хорошую работу в Ангарске не смог. Пришлось работать там, куда приняли. Миша рассказывал, что на его предприятии небезопасно, хотел перейти в другое место. Не успел. 20 сентября ему должно было исполниться 25 лет», – с трудом сдерживая слезы, говорит мать Михаила Борисова. С момента трагедии Людмила Федоровна потеряла покой и сон, она не может работать, живет на одних таблетках. Во время нашей встречи женщина попыталась восстановить в хронологическом порядке события того рокового дня:
«В седьмом часу утра я, как обычно, разбудила Мишу. Он позавтракал и поехал на работу. Проводив его, я решила немного подремать. Но примерно в 8 часов, словно от толчка, проснулась: сердце как-то тревожно забилось и на душе стало нехорошо. Вдруг вспомнила сон, который увидела накануне: Миша в светлом костюме стоит высоко, а я, словно из бункера, выбираюсь к нему. Сын протягивает мне руку, я стараюсь уцепиться за нее, но не дотягиваюсь. Беспокойство не оставляло меня, и ближе к обеду я решила позвонить сыну, но его телефон был недоступен.
В 15 часов к нам домой приехали сотрудники полиции, они стали интересоваться у меня, где сейчас находится Михаил. «Он должен быть на работе», – ответила я и попросила объяснить, что же произошло с моим сыном. Почему они ищут его? Не получив ответа на эти вопросы, я стала звонить Мише, но телефон по-прежнему молчал. Тогда позвонила его другу Олегу Тытюку. Только от него удалось узнать, что на предприятии, где работал Миша, произошел взрыв. Оказывается, репортаж об этом показали по центральным каналам. Сложно передать мое состояние, после того как я узнала о ЧП. В надежде увидеть сына я отправилась на место происшествия. Пожар бушевал, вся территория была оцеплена. Меня, естественно, не подпустили близко. Пожарные заливали горящий резервуар не один день. Все это время мы с мамой Сергея Кремлева, который, так же как и Миша, пропал во время пожара, находились там в надежде увидеть наших сыновей. На четвертые сутки на месте пожара нашли обгоревшие останки двух человек. Была назначена генетическая экспертиза. У меня и Светланы Кремлевой были взяты анализы слюны и крови. Прошло уже почти пять месяцев, а 100-процентного подтверждения, что найденные останки принадлежат нашим сыновьям, мы не получили».
Людмила Борисова считает, что следствие по уголовному делу, которое было возбуждено в июле, ведется медленно. Свои претензии она высказала в письме, адресованном в областную прокуратуру. 12 сентября ее жалоба была рассмотрена. В официальном ответе Людмиле Федоровне разъяснили, что срок следствия по факту нарушений правил техники безопасности, повлекших по неосторожности смерть человека (ч. 2 ст. 143 УК РФ), продлен до трех месяцев, то есть до 3 октября 2012 года. «Назначенные экспертизы в связи с их сложностью и загруженностью экспертных учреждений запланированы на октябрь-ноябрь 2012 года. В связи с этим срок следствия будет продлеваться и в дальнейшем».
14 ноября родителей Михаила Борисова и Сергея Кремлева пригласили в прокуратуру, где следователь Павел Гонгоров дал им ознакомиться с результатами судебно-медицинской экспертизы по останкам.
«Все собранные на пожаре фрагменты останков поместились в двух небольших коробках: №1, по версии следствия, принадлежат Михаилу, №2 – Сергею. Врагу не пожелаю увидеть такое! – всхлипывает мать Михаила. – В описании говорилось, что на найденной челюсти имеются зубы с коронками, но я точно знаю, что у моего сына не было коронок. Светлана Кремлева тоже не согласилась признавать, что это останки ее сына Сергея. Вообще в этом деле очень много неясного. К примеру, в день взрыва по телевизору было сообщение, что один работник сбежал и его телефон принимал звонки до 10 часов утра. Кто это был? Я просила следователя получить разрешение на распечатку звонков с мобильного моего сына. Может быть, данные с телефона помогли бы в расследовании. Второй момент – на предприятии велось видеонаблюдение, мы хотели просмотреть этот видеоматериал, но в этой просьбе, как и в предыдущей, было отказано. На вопрос, когда же наконец будут готовы результаты генетической экспертизы, нам отвечают неопределенно: может, в декабре, а может, в январе, так как подобные исследования проводятся не в Иркутской области, а в Красноярске или в Новосибирске».
По словам Людмилы Борисовой, выживший во время взрыва Иван Жак рассказал ей, что он шел первым, когда они втроем спускались в подземный резервуар, чтобы сделать замеры остатков нефтепродуктов. Внутри было темно, Иван попытался включить свет, и тогда произошел взрыв. Оглянувшись, Иван никого не увидел. Этот рассказ дал хрупкую надежду сломленным горем матерям на то, что их дети успели убежать. Вот только куда?
«Мы с дочкой Катей постоянно представляем нашу встречу с Сережей. Он наш единственный мужчина, кормилец и защитник, – говорит Светлана Кремлева. – За прошедшие месяцы я чего только не передумала. Обращалась к батюшке в церковь за советом, что делать в этой ситуации. Он сказал: «Пока парни не признаны погибшими, их нельзя поминать, нужно продолжать молиться за их здравие...»