Приговор по этому уголовному делу вынесен месяц назад, пока он не вступил в законную силу. По приговору суда оба фигуранта дела – молодые люди, Куров и Моргунов, – приговорены к реальному лишению свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Курову дали 9 лет, Моргунову – 7. В зачет срока обоим пойдут те 10 месяцев, которые они провели за решеткой, пока шло следствие и судебные заседания. Задержаны Куров и Моргунов были практически сразу после совершения преступления на соседнем садовом участке – в садоводстве, где постоянно проживал Куров.
У Александра Курова 4 класса образования, он инвалид 2 группы (инвалид с детства), не военнообязанный, не работает. Куров ранее не судим, на учете у нарколога не состоял, но привлекался к административной ответственности за нарушение общественного порядка. По месту жительства он характеризуется отрицательно – как злоупотребляющий спиртными напитками, ведущий антиобщественный образ жизни. Единственный, кто положительно охарактеризовал Курова, – его мать. Мать Дмитрия Моргунова также положительно охарактеризовала своего сына, остальные данные в характеристике отрицательные: привлекался к административной ответственности за нарушение общественного порядка. Склонен к правонарушениям. Образования не имеет, ранее не судим, не работает.
Преступление, за которое оба проведут лучшие годы жизни за решеткой, подельники совершили вечером 12 апреля прошлого года. В тот день Александр и Дмитрий находились на дачном участке Курова. К вечеру оба были, как это часто с ними случалось, пьяны. Видимо, поэтому их потянуло на подвиги. В том же садоводстве, в соседнем с Куровым домике, жили двое, мужчина и женщина. Его звали Романом, ее – Ольгой. Оба тоже были не прочь выпить. Кроме того, Роман Ольгу, кажется, обижал, будучи в нетрезвом состоянии. По крайней мере, Ольга говорила об этом соседям и его матери. А еще Роман нигде не работал, стало быть, тунеядствовал. Своей сожительнице по хозяйству не помогал, был на ее иждивении. А это мужика не красит. В целом получалась вполне определенная характеристика, которую Куров оценил как достаточную, для того чтобы поучить непутевого соседа, как жить надо.
Было около восьми часов вечера, когда Куров с Моргуновым заявились на соседний участок. В домике у Ольги горел свет, и она, и ее сожитель были дома. Оба были пьяны. Роман спал в комнате на диване, Ольга еще не ложилась. Куров объявил с порога, зачем они, собственно, явились. Так и сказал: «Учить будем!» По его агрессивному выражению лица женщина поняла, что ничего доброго из этого не выйдет и ей в происходящее лучше не вмешиваться, если она, конечно, не желает разделить участь своего сожителя. Все, что происходило в домике после этого, было на ее глазах, Ольга никуда не отлучалась. Каких-то моментов она могла и не видеть, кроме того, опьянение давало о себе знать.
Зайдя в дом к соседям, Куров сразу же направился к спящему Роману. Моргунов уселся поудобнее в кресло, видимо, думал наблюдать происходящее в качестве зрителя. Куров меж тем начал трясти за плечо спящего. Тот сначала просыпаться не желал. Курова это обстоятельство еще более подогрело – ведь он явился в качестве карающего меча, а его тут не воспринимают должным образом… Растолкать Романа удалось довольно быстро. Он продрал глаза. Уставился на Александра ничего не понимающим взглядом. А Куров кричал ему в лицо, вкладывая в свои слова собственное, больное, – что тот лодырь, сидит на шее у бабы, делать ничего не желает, да еще руки распускает. «Ты что, считаешь, что за Ольгу заступиться некому? Ну, это ты ошибаешься!» – с этими словами (для пущей убедительности и чтобы собеседник быстрее пришел в себя) Куров ударил Романа кулаком в лицо. Тот принял первый удар молча. И второй, и третий, впрочем, тоже. Именно обстоятельство, что противник молчит как немой, не огрызается и не сопротивляется, еще больше разозлило нападавшего: удары по голове, лицу, груди сидящего на диване посыпались один за другим. Моргунов в этот момент участия в избиении не принимал. Пока сидел в зрителях. Наблюдая за происходящим и весело похихикивая, он тронул проходящую мимо него Ольгу: «Налей-ка мне выпить!» Та спорить не стала. Налила в стакан остатки спиртного. Подкрепившись, Моргунов решил, что ему пора вступать в дело. Или, выражаясь языком протокола, в этот момент у него возникло «внезапное чувство личной неприязни к потерпевшему».
Бить Романа, сидящего на диване, было не очень удобно, да и кулаки инвалида с детства порядком устали. Поэтому Куров решил, что Романа нужно стащить на пол. Он дернул его за ногу, и тот не сопротивляясь сполз на ковер. Здесь его и продолжили избивать. Уже не в две, а в четыре конечности, попеременно – то кулаками, то обутыми в сапоги ногами. Скрючившегося на полу мужчину пинали со всей силы, намеренно целясь в уязвимые места, жизненно важные органы.
Особо зверствовал Куров. Обреченно-беззащитный вид жертвы словно распалял его животный инстинкт. Ему казалось, что перед ним не просто пьяный сосед-неудачник, а настоящий враг, которого нужно добить, уничтожить. Не меньше. Останавливать в этом стремлении Курова было некому – подельник «трудился» рядом, сожительница Романа вяло передвигалась по комнате, не вмешиваясь в происходящее. Она ни о чем не просила мучителей, не плакала, не пыталась надавить на их потенциальную жалость. Поэтому расправа продолжилась. В какой-то момент Моргунов, видимо, устал. Или роль палача ему надоела. Он отошел в сторону. А Куров, не ограниченный пространством, пошел еще дальше на поводу своей жестокости и собственной ущербности: он решил, что бить ногами в грудь и голову эффективнее всего в прыжке. Поэтому стал прыгать сверху на лежащую на полу жертву, или, как зафиксировано в протоколе со слов Моргунова, «топтать» его. Но и этих диких пляскок уровня пещерного ритуального танца на теле поверженного врага оказалось для Курова недостаточно. Переводя дух и оглядываясь по сторонам, он соображал, чем бы еще пригвоздить поверженного. И тут его взгляд упал на черно-белый телевизор, стоявший на столе. Чем не оружие в его-то руках? Взвешивая и прикидывая убойную силу телeприемника, Куров подошел к своей жертве. Роман практически не шевелился, только стонал не переставая. Чем еще более подлил масла в огонь. Подняв телевизор выше головы, молодой садист швырнул его сколько было сил, метясь в голову противника. Попал! Поднял с пола убойное орудие и еще раз с силой бросил его вниз, на голову Романа. Кто знает, сколько прицельных бросков ему удалось бы сделать, но предмет метания подвел – не выдержал ударов о голову человека. Кинескоп разбился, осколки стекла брызнули в стороны, порезав при этом лицо несчастного, которое к тому моменту представляло собой сплошное месиво.
Когда бить стало нечем, Куров наконец-то решил, что его воспитательная миссия закончена. Оглядев плоды своих «трудов», он бросил устало своему подельнику: «Ладно, хватит что ли… Пошли домой. Бухнуть еще надо!»
Из соседского домика они вышли не вдвоем, а втроем, прихватив с собой Ольгу. Собственно, ее и не спрашивали, хочет она идти с ними или нет. Ей коротко приказали сбегать куда-нибудь, добыть в ночи бутылку (времени было около одиннадцати часов вечера). И в самом деле – здоровье надо было поправить, ведь такой стресс оба пережили. Соседка спорить не стала, пошла выполнять указания строгих соседей. Принесла им бутылку и в скором времени у нее получилось выйти из дома. Она что-то придумала в качестве предлога, что именно, на следующий день ни сама не смогла вспомнить, ни те, кого она обманула. Да, впрочем, это и не важно было. Главное, ушла. Возвращаться домой она не стала, пошла к другим соседям. Им, сбиваясь и пьяно путаясь, она рассказала в общих чертах о том, что произошло. Без подробностей. Попросила их: «Мужики, сходите, гляньте, как там Роман. Наверное, «скорую» надо вызвать…»
«Скорая» зверски избитому человеку уже не понадобилась. К тому моменту, когда подъехал экипаж, спасать и оказывать первую помощь уже было некому. Медики застали в дачном домике бездыханный труп мужчины. Пришлось вызывать полицию. Внешний вид обнаруженного убиенного, разгромная обстановка в садовом домике, обломки телевизора и брызги крови повсюду – на мебели, полу, стенах – говорили о том, что произошло именно убийство. Первые маловнятные показания еще не протрезвевшей Ольги и слова соседей, которые, обнаружив труп Романа, позвонили в отделение, дали полицейским верное направление для поисков. Курова и Моргунова задержали в соседнем дачном домике – те никуда и не собирались скрываться, уверенные в том, что ничего страшного не произошло – ведь они только поучили своего непутевого соседа уму-разуму. Тот факт, что они забили человека до смерти, кажется, озадачил обоих. Оказывается, у Романа здоровье хлипкое было – не выдержал мужик кулачной науки…
Оба были доставлены в отдел, дали показания, насколько позволяло их состояние и степень алкогольного опьянения. Их последующие рассказы – показания в качестве обвиняемых и подсудимых – существенно отличались от содержания ответов на первом допросе. Молодые люди пытались настаивать на том, что никакого умысла причинения смерти у них не было. И сговора тоже, несмотря на то что Моргунов очень быстро присоединился к процессу избиения. Во время следствия и суда он очень рьяно настаивал на этом. Утверждал, что бить Романа не хотел – ему пришлось это сделать, в противном случае разъяренный Куров, инициатор происходящего, направил бы свою агрессию в его, Моргунова, адрес. Мало того – он, Моргунов, пытался якобы препятствовать процессу избиения, хотел помешать Курову, но у него, увы, ничего не вышло. Эти толкования суд счел надуманными – таким образом Моргунов пытался прeуменьшить степень своей вины в происходящем. Никак не вяжется его веселый смех во время наблюдения за избиением с его якобы нежеланием участвовать в совершении преступления. Впрочем, как и нанесение неоднократных ударов кулаками и ногами.
Вина обоих была установлена. Результаты психолого-психиатрических экспертиз на обоих подельников показали: и Куров, и Моргунов были вменяемыми и способными адекватно оценивать происходящее и последствия своих действий. Легкая умственная отсталость не освобождает их от ответственности за содеянное. В мерах медицинского характера ни тот, ни другой не нуждаются. Суд принял во внимание наличие смягчающих вину обстоятельств и отсутствие отягощающих. И тот и другой в качестве подозреваемых полностью признавали свою вину. Оба раскаялись в содеянном, активно помогали следствию в установлении обстоятельств произошедшего. Также суд принял во внимание молодой возраст обоих, тот факт, что преступление совершено впервые, у обоих – неблагополучное состояние здоровья.
Куров получил 9 лет строгого режима, Моргунов – 7 лет…